Тик-так, стрелка отсчитывала секунды, которые складывались в минуты, а девушка была по-прежнему холодна и неподвижна. Её сердце не билось.
В комнате повисла гнетущая тишина. Воздух пропитался отчаянием брюнета. Даже вечно оптимистичный Ян молчал. Мужчина просто не знал что сказать. Слова навроди — «не все потеряно, ещё есть время» застревали в горле. Даже он понимал ничтожность шанса, благополучного пробуждения девушки. Поэтому он молчал. Блондин был подавлен. Не такого исхода он ожидал для этих двоих. Так не должно быть! Кэт — Единственная Эрика! Может все дело в том, что их отношения с самого начала не заладились и все шло не так как должно? Он не знал, но ощущал в душе горечь. Девушка нравилась ему, была словно сестра, которой у него никогда не было. А ещё Яну было страшно представить, что будет с Эриком. Он боялся надвигающейся трагедии, можно сказать катастрофы. Даже Мортимер был мрачен.
Разум Эрика балансировал на грани безумия. Присутствие посторонних стало невыносимо и он рявкнул:
— Оставьте нас одних, — , но никто не пошевелился, — Пошли вон! — заорал брюнет.
Наконец мужчины стали двигаться в сторону выхода. Ян замер у двери, в его взгляде так и читалось — «мне жаль», но он смолчал, за что Эрик был ему благодарен. Может им и жаль, только никто в целом мире не может представить, что чувствует он. Что может чувствовать человек, которому вырвали душу? У которого отняли смысл жизни, стимул дышать?
Сев на постель, мужчина взял руку девушки. Какая холодная! Поцеловав ледяные костяшки, Эрик прислонился лбом к её руке. Разум брюнета плыл по волнам воспоминаний, причиняя боль. Вот их первая встреча… Девушка словно заворожённая слушает его голос. Вот он показал ей свое лицо, наблюдая шок. Попытка подчинить, потерпевшая фиаско и осознание ненужности слепого подчинения. Её первая улыбка, первый разговор без вражды, первая прогулка, первый поцелуй, первая близость…
— Родная моя, — шептали пересохшие губы, — вернись ко мне. Открой глаза, не оставляй меня.
Перед глазами снова и снова проносились их дни и ночи. Эрик мечтал остановить время, чтобы побыть с ней подольше, ведь как только минует десять часов, Мортимер отдаст приказ на уничтожение, дабы избежать появления Демира.
«Пообещай мне, что лично убьёшь меня, если это случиться» — раздался в голове голос девушки, ему вспомнился их разговор, который казалось, был так давно. Он дал ей обещание, но глядя на её спокойное умиротворённое лицо, не мог себе представить этого. Он должен, должен будет это сделать…
— Я не могу, Кэт, — дышать с каждой секундой становилось все труднее, в горле стоял ком, — Ты же обещала, что не оставишь меня! Не смей так поступать, открой же глаза!
Эрик ещё много чего-то шептал, то кричал в забвении собственного горя. В душе росло убеждение — это он во всем виноват. Он эгоистично мечтал провести с ней вечность и трусливо боялся иметь дело с её человеческой природой, потому что было тяжело. Это он толкнул её за черту. Катрина поплатилась жизнью за его эгоизм и малодушие.
— Прости меня, — шептал он, — прости, родная…
Мужчина так погрузился в собственное отчаяние, что не сразу осознал лёгкое касание к собственным волосам. Он же просил их оставить их наедине, неужели так сложно выполнить просьбу! С раздражением он вскинул голову, намереваясь в лучших традициях, как учила его девушка послать их куда подальше, как встретился взглядом с красными глазами Катрины.
Красными, мать его, глазами! Он знал, что новорождённые Проклятые в течении первых дней имеют такой цвет глаз, символ принадлежности к миру хищников, но все равно оказался не готов. Вздрогнув, он прислушался. Сердце девушки билось, тихие и ровные удары. Эрик замер, не зная, как реагировать. Кто перед ним: новая Катрина или безумная тварь, ещё не осознавшая свою природу?
— Тебе не за что просить прощения, — тихо и хрипло сказала девушка.
Облегчение, которое испытал брюнет, было подобно взрыву. Никогда, за все свои семь сотен лет, он не испытывал счастья, подобного этому. Рука девушки нежно коснулась его щеки, и Эрик прикрыв глаза таял от этой невесомой ласки.
— Не нужно слез, любимый, — голос по-прежнему был тихим.