Персей плавно опустился на вершину малой пирамиды у самого основания окаменевшего чудовища. Крылья Таларий сложились. Он ощущал приятную усталость триумфатора. Он сделал это. Легенда восторжествовала. Теперь можно было оглядеться, познакомиться с этими удивительными воительницами… Возможно, взять их под свое крыло? Их храбрость и дерзость были достойны героев.
Он повернулся, намереваясь снять шлем Аида и предложить перемирие… Но перед ним, стремительно приближаясь, звенела сталь. Хана. Она поднялась. Латы Ланселота были вмятины от удара, ее лицо под шлемом было бледно, а ее глаза сияли нечеловеческой яростью и решимостью. Она не смотрела на окаменевшего змея. Ее взгляд был прикован только к Персею. Она остановилась в двух шагах, меч направлен не на него.
— Верни Кацураги! — ее голос хрипел от натуги и боли, но звучал как ультиматум. Не просьба. Приказ.
Персей вздохнул. Усталость сменилась раздражением. Эти смертные… Они не понимали законов мифа, цены силы.
— Это невозможно, — ответил он спокойно, но в голосе зазвучала сталь. Он стоял прямо, харпа свободно висела в руке, зеркальный щит отражал искаженный грот и фигуру Ханы. — Это тело теперь мое по праву призыва и победы. Он…
Договорить ему не дали. Меч Ханы взметнулся вверх, клинок Ланселота замер в воздухе, острием указывая прямо на скрытое тьмой лицо Персея. Ее красный глаз горел безумием преданности.
— А если я ЗАСТАВЛЮ тебя это сделать?! — выкрикнула она, и в этом крике была не просто угроза. Была клятва.
Тяжесть в груди Персея сжалась в ледяной шар. Несправедливость? Нет. Непочтительность. Неблагодарность. И все это после спасения? После того, как он победил? Гнев, чистый и яростный, вспыхнул в нем, гнев полубога, оскорбленного дерзостью смертной. Его пальцы сжали рукоять харпы.
— Любой, кто навел на меня меч, — его голос утратил всю мелодичность, став низким, опасным, как гул подземного толчка, — становится моим врагом!
Клинок Ланселота, пылая священным светом, обрушился вниз с криком Ханы: «ВЕРНИ ЕГО!» Персей встретил удар серпом Гермеса. К-Р-Р-РАНГ! Ослепительный сноп искр, ярче всех предыдущих, озарил пещеру, на миг высветив окаменевшего змея, замершую вдали Айко с готовым обрезом и два силуэта, скрестивших оружие у его подножия: героя и девушку, сражающуюся за тень учителя.
— Ты сама выбрала свою судьбу! — проревел Персей, его гнев выплеснулся наружу.
Крылья на сандалиях взметнулись, отбрасывая его вверх, прочь от удара, в сырую темноту пещеры над окаменевшим трофеем и новой, неожиданной угрозой. Он собирался показать миру, что совсем не стоит злить Героев!
Глава 25
Глава двадцать пятая. Легенды не умирают?
— Согласен, — слово сорвалось с моих губ, отчаянное и окончательное, но я еще не знал, что меня ждет впереди.
Едва оно прозвучало, как земля у меня под ногами в буквальном смысле разверзлась. С воплем я падал в черную бездну, которая стала принимать форму казалось бесконечно длинного тоннеля из которого ко мне потянулись бледные руки, а затем я увидел, как все пространство вокруг занимают мертвецы, которые тянулись ко мне в отчаянной попытке хотя бы на секунду вновь ощутить себя живыми.
Тысячами, миллионами бледных, цепких рук мертвецов. Они тянулись ко мне, шевелились, пытаясь ухватить за одежду, за волосы, за кожу. Холодные, иссохшие пальцы скользили по моим щекам, цеплялись за рукава, тянули вниз, в вечный мрак. Воздух гудел тихим, многоголосым стоном — эхом бесконечных страданий. Это был путь в Царство Аида, и стены его были сложены из тех, кто уже заплатил свою цену за свои грехи.
Падение, казалось, заняло у меня целую вечность, наполненное отвратительным прикосновениями и ледяным ужасом. Все закончилось резким приземлением. Мне не было больно, поскольку я даже не был в своем физическом теле. Я лежал ничком на мягком, неожиданно теплом белом песке. Мерцающий, как измельченный жемчуг, под странным, безлунным, но далеко не темным небом царства мертвых. Передо мной, в нескольких шагах, тихо струилась река. Вода была густой, как смола, и черной, как сама вечность. Стикс.