Мне совсем не понравилось, каким тоном все это было сказано, чувствовалась в нем угроза, так что я расправил плечи и выпрямился во весь рост, стараясь не дрожать перед этим воплощением Вечного Мрака. Я поднял свою правую руку, поборов желание показать ему средний палец, все же не стоит ссориться с мифом целого бога.
Показав Аиду свою каменную ладонь:
— У меня нет судьбы, — мой голос звучал хрипло, но твердо. — Ее пожрало проклятие. Судьба? Пусть они идет на хрен! Я уже заплатил всем, чем мог! Верни меня! — оскалился я. — Ебучий фатум и так у меня уже все отобрал! Мне нечего больше терять!
Глаза-угольки под капюшоном Аида замерли на каменной руке. Потом Аид медленно поднял уже свою бледную руку, скрытую в складках мантии. Палец указал не на меня, а на мою тень:
— Доверившись своей темной стороне, ты спас свою жизнь смертный, но ты ошибаешься, что тебе нечего терять, — его голос был холодным и насмешливым.
Ему было меня не жаль, скорей его забавлял сам факт, что я пытаюсь бороться со своей судьбой, не желая принимать свою смерть.
— Я помогу тебе вытолкнуть чужую легенду из твоего сосуда. Я дам тебе шанс вернуться, — холодно произнес он. — Но у всего есть цена Кацураги, и тебе придется ее заплатить сполна…
После его слов белый песок под моими ногами поплыл. Тоннель из рук мертвецов вновь разверзся подо мной. Но на этот раз я падал не в Царство Мертвых, а наоборот из него. Обратно в мир живых…
***
Тьма. Холод. Тишина. И запах… крови. Именно этим всем меня встретил мир живых. Я вернулся! Открыв глаза, пару секунд пытаюсь прийти в себя. Вокруг больше не пахло весенней травой, как и ее было бескрайнего поля. Только сырая, гнетущая темнота пещеры, прорезанная тусклым фонариком Айко. Я лежал на холодном камне, спиной к чудовищной каменной статуе Василиска, застывшем в вечной агонии. Воздух был густ от пыли, запаха гнили и… металлического привкуса смерти.
«За все приходится платить.» — Ни к месту всплыли в сознании слова Аида.
Мрачно выдохнув, я попытался подняться и на удивление у меня это даже получилось. Пускай тело гудело, будто меня били ногами, каждая кость, каждый мускул протестовал, но это было МОЕ тело. Я действительно вернулся! Вот только в этот момент мой взгляд упал на руки. Они были все в крови. Темной, почти черной в тусклом свете, но это была не моя кровь. Василиска? Или…
— Кацураги? Это ты? — прозвучал голос Айко совсем рядом.
Резкий, натянутый как струна. Она стояла в нескольких шагах, ее обрез был уверенно наведен… на меня. Серебристые глаза, обычно такие невыразительные, сейчас сверлили меня с невероятной интенсивностью, она пристально меня рассматривала, будто пытаясь понять, действительно ли я вернулся. Ее крыло, было неестественно поджато, перья почернели и обуглились на краю.
Я замер, глядя на направленный на меня ствол, а затем поспешно кивнул, пытаясь выдавить из пересохшего горла звук.
— Я… — голос сорвался, после чего я сглотнул. — Я вернулся.
Ответ прозвучал громче, с явным облегчением, которого я сам почти не испытывал. Отчего кивок получился резким, почти судорожным. Я вернулся, но что-то точно было очень сильно не так, но я еще не успел понять что.
Взгляд Айко смягчился на долю секунды, но свой обрез она и не подумала опустить. Ее внимание метнулось к моим рукам. Я тоже посмотрел вниз. Кровь. Ее было слишком много. Липкая, холодная. Не моя. Ужас осознания сжал мое горло. За все нужно платить Кацураги…
— Где… — я выдохнул, звук вышел хриплым шепотом. — Где Хана?
Лицо Айко стало каменным. Мрачным. Без слов она медленно, почти неохотно, кивнула куда-то мне за спину. Туда, где начиналась каменная площадка у подножия пирамиды. Я резко развернулся и увидел… тело, лежащее навзничь. Серебристые латы Ланселота, вогнутые на груди в ужасающую вмятину. Ноги неестественно вывернуты. И под ней… Лужа. Большая, темная, почти черная в полумраке пещеры. Лужа крови.
— Нет… — слово сорвалось само, тихим, бессильным стоном. — Нет, нет, нет…
Мозг в этот момент отключился, не желая принимать случившееся. Остались лишь инстинкты, благодаря которым я рванул вперед. В доли секунды преодолев расстояние, я рухнул на колени перед своей ученицей, не чувствуя удара о камень, не замечая, как теплая, липкая влага мгновенно пропитала ткань брюк. Руки, все еще в чужой крови, дрожа, повернули ее ко мне.