Ее лицо. Бледное. Спокойное. Слишком спокойное. Остекленевшие глаза смотрели в пустоту. Она точно была мертва…
«За все приходится платить.» Насмешливый голос Аида прозвучал в голове будто эхо. Похоже повелитель Подземного Мира все же был прав, и мне было что терять. Проносится в голове горькая мысль. Я обнял Хану. Прижал ее холодную, безжизненную голову к своей груди. Качался из стороны в сторону, как будто укачивая ребенка. Тихо, безумно бормоча что-то бессвязное. «Прости… прости… я не… хотел…»
Все это было по настоящему, каким-то дурацким сном. Проведя рукой по ее щеке, я ощутил, что она все еще теплая, будто не убита глупостью собственного учителя…
— Я опять… — мой голос окончательно сломался: — …облажался.
Ком в горле стал таким огромным, что перекрыл дыхание. Спустя секунду на ее бледное лицо упала капля. Потом еще одна. Теплая. Липкая. Лишь через мгновение я осознал — это были мои слезы. Они текли сами, безудержно, смешиваясь с пылью на ее щеке. Яркая, пронзительная мысль пронзила мозг: Лучше бы я умер, чем она.
— Забери меня! — крик вырвался из груди, дикий, полный отчаяния и ненависти. Я задрал голову к темному потолку пещеры, к невидимому, но ощущаемому присутствию. — ЗАБЕРИ МЕНЯ! ОНА НЕ ВХОДИЛА В СДЕЛКУ! ВЕРНИ ЕЕ!
В ответ в глубинах моего разума прокатился низкий, беззвучный смех. Нечеловеческий. Безжалостный. Миф Аида был доволен. Торжествовал. Сделка исполнена. Цена уплачена. Счет закрыт, он победил. Я же сжал зубы так, что заболела челюсть. Слезы текли рекой. Я прикрыл веки Хане ладонью, словно мог уберечь ее от своего жалкого вида, и продолжил раскачиваться из стороны в сторону, глухо рыдая.
За спиной раздался мягкий звук шагов. Легкое прикосновение руки легло на мое плечо.
— Кацураги… — голос Айко был тихим, но твердым. — Нам нужно идти. Пещера… начинает разрушаться. Миф закончен. Его сила увядает…
Как будто в подтверждение ее слов, где-то справа, с оглушительным грохотом, обрушилась глыба камня размером с комод. Пыль взметнулась облаком. Пол под ногами ощутимо дрогнул, потом снова, но уже сильней. Где-то вдалеке послышался треск и скрежет ломающихся каменных структур.
— Нам нужно идти, — настойчиво повторила Айко.
В ее голосе прозвучало явное напряжение. Она смотрела то на меня, то с опаской вверх, в темноту, откуда уже не прекращачсь сыпались мелкие камешки. Я же тупо посмотрел на нее в ответ, не мовсем понимая, что она от меня хочет, потом вновь посмотрев на тело Ханы в своих окровавленных руках.
— Уходить? — произнес я заторможенно, как будто не понимая значения слов.
Айко опустила взгляд на меня. Ее лицо было суровым.
— Тебе и мне, — согласно кивнула она, с хмурым видом посмотрев на тело в моих руках. — Я не унесу вас обоих, Кацураги, — она резко кивнула на свое поврежденное крыло. Огромное белое крыло было обуглено по краю, перья поникли. — Оно повреждено. Я еле держусь в воздухе. Унести тебя — максимум. Унести ее… — она кивнула на Ханы, — и тебя… невозможно. Мы не успеем, — она сделала шаг назад, ее взгляд метнулся к потолку, где трещины разбегались, как молнии. — Нужно уходить. Сейчас. Оставь ее. Она погибла как воин. Не обесценивай ее жертву, задерживаясь здесь.
Мои руки ощущались чужими. Тяжелыми, как вытесанные из той же породы, что и статуя Василиска. Липкая кровь Ханы склеивала пальцы. С нечеловеческим усилием я разжал их, оторвав ладони от ее холодной руки. Каждое движение требовало воли, будто я разрывал незримые цепи. Нужно уходить… я и сам видел, что это место вскоре исчезнет.
Аккуратно, с болезненной медлительностью, я уложил тело ученицы обратно на холодный камень. Поза была неестественной, скованной. Я попытался выпрямить руку, согнутую под телом, но она застыла в предсмертной судороге. Ком снова подкатил к горлу.
— Кацураги, — вновь привел меня в себя голос Айко, — нужно идти.
С усилием, опираясь на дрожащие колени, я поднялся. Мир поплыл перед глазами, окрашенный в кроваво-красные пятна от слез и усталости. Айко была рядом мгновенно. Ее сильная рука обхватила меня под мышку, резко приподняв. Ее лицо было напряжено до предела, на лбу выступили капли пота, смешавшиеся с пылью. Поврежденное крыло дергалось в такт ее тяжелому дыханию.
— Держись, — ее голос прозвучал сдавленным от усилия.
Она рванула вверх, воспользовавшись тем, что я отпустил Хану. Рывок был таким резким, что у меня перехватило дыхание. Я повис в ее хватке, как тряпичная кукла, лишенная воли. Земля ушла из-под ног. Взгляд невольно метнулся вниз, к тому месту, где осталась Хана. Ее тело стремительно уменьшалось, превращаясь в крошечную, одинокую точку серебра на фоне темного камня. Единственное яркое пятно в мраке рушащегося мира.