Спустя два часа, ощущая, как моя одежда промокла от пота, я вытащил из подсумка маркер, восстановив целостность печати. Черная клякса тут же ринулась в атаку, но будто, налетев на невидимый барьер, с явной неохотой откатилась назад. Я же, сидя без сил развалился на стуле, про себя подумав, что было бы неплохо, если где-то здесь был рабочий душ. Вместе с медсестрой Айко мы проходили душевые, но едва ли в них есть вода. О чем тут говорить, в этом крыле нет даже электричества.
Посмотрев на часы на столике, я понял, что пришло время сделать свой первый обход по больнице. Соваться в подвал, я, пожалуй, действительно не буду, но осмотреть всю территорию было бы неплохо. В конце концов, мне за это платят деньги. Так что поднявшись со стоном со стула, насвистывая мелодию, я двинулся на обход.
Звон от моего голоса расходился эхом по пустым кабинетам и коридору. В целом все было спокойно, правда, я стал слышать ритмический стук, который доносился откуда-то из вентиляции. Прислонившись ухом к полу, я понял, что звук исходит откуда-то из-под земли. Подвал. Если так подумать, посмотрев на свою правую руку с печатью, я не хочу знать, что там запечатано. Я даже отсюда ощущал зловещую энергетику. Эта штука меня сожрет и не заметит. Так что я продолжил обходить больницу, двигаясь в сторону душевой.
Без особых проблем дойдя до нужной двери, я заглянул внутрь, осветив фонарем открытые шкафчики и деревянные лавки вдоль них. Не обнаружив ничего подозрительного, я вошел в раздевалку, решив осмотреть кабинки на предмет ценных вещей. Едва ли хозяева кабинок сюда еще вернутся, ремонт затянулся на годы, уверен, многие уже и не работают в больнице, а все остальные уже давно могли забрать свои вещи.
Стоило мне зайти внутрь, как фонарик выхватывал из темноты ряды полуразрушенных шкафчиков. Дверцы висели на последних петлях, словно их кто-то пытался выломать, скрипя при малейшем движении воздуха. В углу валялась перевернутая табуретка, а под ней ржавый разводной ключ. Я положил находку на лавку может еще пригодится, если придется вскрывать замки или отбиваться от кого.
Третий шкафчик оказался забит медицинскими принадлежностями: бинты в герметичной упаковке, йодные флаконы с не истекшим сроком годности. Немного подумав, пока решаю оставить содержимое на месте, нужно будет позже вернуться сюда с сумкой. В четвертом ящике меня ждал приятный сюрприз в виде карманного фонарика на динамо-заводе, завернутый в полиэтилен. Проверил: крутишь ручку — светит. Идеально, если с моим фонарем что-нибудь случится.
Запах потной одежды с каждой минутой становился все невыносимее, а потому, скинув потную футболку, я двинулся в душевые, ощущая прохладный кафель под ногами. Щелкнув краном в ближайшей кабинке со скрежетом по трубам побежала вода. Ледяная струя ударила по спине, вырвав сдавленное ругательство. Холодный душ в заброшенной больнице прям идеальное завершение дня. С усмешкой мелькает мысль. Мыло из шкафчика пахло химической лавандой, словно пыталось замаскировать запах антибиотиков и плесени.
Спустя пару минут, вытираясь полотенцем с выцветшим логотипом клиники, я услышал снаружи глухой удар, будто что-то упало. После чего красный резиновый мячик покатился по кафелю, остановившись у моей стопы. Немного наклонившись, рассматриваю его, не спеша прикасаться. На поверхности отпечатались детские пальчики: чёрные, будто обожженные.
— Эй, — бросил я в пустоту, прикрывшись полотенцем. — Невежливо подглядывать за людьми в душе.
В ответ зашипели трубы. Вода в душевой внезапно хлынула из всех кранов, заливая пол. Мячик подпрыгнул, ударившись о стену, и покатился к выходу, оставляя за собой мокрый след. Я двинулся следом, но свет фонаря выхватил лишь мелькнувшую тень у поворота: маленькую, в промокшем платьице.
— Сбежала, — прошептал я, ощущая, как печать на руке пульсирует в такт сердцебиению. — Похоже, смена будет интересной.
Вернувшись обратно в подсобку, я продолжил свои медитации. Когда я ощущал, что проклятие вот-вот может сорваться, я возвращался к душевой, а заодно делал обход. Каждый раз призрак девочки старательно пытался меня напугать. Но уже после второго раза я понял одну простую вещь, то, что я видел в душевой и иногда в проходах — это морок, иллюзия. Осознав это, я окончательно перестал бояться этого места.