[Нам нужно вернуться в его комнату.] — Пишу Хане, с мыслью, что нужно будет сюда позже вернуться и уничтожить банки с землей, но пока это может подождать, сначала нужно избавиться от проклятия.
Перед уходом я сфотографировал банки и забрал тетрадь. В голове вертелась назойливая мысль. Если это действительно радиация, то почему она чувствуется как проклятие? И разве может одно проклятие питаться другим? Все это в один миг стало так запутанно, что я уже не знал, что об этом всем думать. Проклятие, которое питается радиацией, звучит как какой-то бред.
Возвращаясь в жилой комплекс, я чувствовал, как проклятие в моей голове пульсирует в такт шагам. Опухоль на лице сдавливала скулу, а горло будто перетянуто проволокой. Мне бы прилечь отдохнуть, но я упорно иду по темным улочкам в поисках источника проклятия. Самое мерзкое, что у меня закончились сигареты.
Хана шла рядом, нервно теребя руку, где под кожей шевелились черви.
— Кацураги… — она вдруг остановилась. — Меня уже не спасти? — не смотря на меня.
Глядя на эту школьницу, которая своим любопытством прокляла себя, мне хотелось лишь тяжело вздохнуть. Замедлив шаг, я положил руку ей на плечо. Она подняла на меня взгляд полный надежды. Нет для меня более мерзкого чувства, чем надежда. Все мои клиенты полны этого сраного чувства, когда приходят ко мне, вот только я недоучка шаман, который и сам не знает, как можно исцелить человека, при этом самому не отъехать.
[Не сдавайся. Надежда есть всегда.] — Соврал я ей, с помощью телефона это оказалось сделать довольно просто.
— Спасибо, — вытерев выступившие слезы, поблагодарила она.
Мне же захотелось нестерпимо закурить, мигрень раскаленной иглой впилась мне в мозг. Я отдавал себе отчет, если сейчас попробую поглотить ее проклятие, то ничего хорошего меня не ждет. Но я лишь кивнул ей, пообещав то, что не в моих силах исполнить. Пожалуй, меня заслуженно называют аферистом, вот только совсем не за то, за что стоило бы.
Дальше мы двинулись молча. Хана выглядело уже не так испуганно, вот только мое лицо напоминало все больше уродливую маску. Когда, спустя пару минут, впереди показался наш жилой комплекс, я невольно подумал, что вполне возможно, что это последнее, что я увижу.
Дверь в квартиру соседа была приоткрыта, внутри на первый взгляд ничего не изменилось, вот только мы еще кое-что не проверили, а именно дверь в ванную. Взглядом показав Хане остаться на месте, я двинулся к уборной…
Хана схватила меня за рукав.
— Может, не надо? — испуганно посмотрев на меня.
Покачав головой, я двинулся дальше. Если мне удастся уничтожить проклятие, без его поглощения, то это единственный наш шанс обоим пережить эту ночь. Если не повезет, то мне придется рискнуть своей жизнью, в конце концов, это моя работа.
Я толкнул дверь. Тьма. Тишина. И этот запах, моментально въевшийся в ноздри. Сладковатый, гнилостный. Как мы его сразу не почувствовали? Ведь ванную ограждает от комнаты лишь тонкая дверь. Достав фонарик из кармана, включаю его. Луч света выхватил из мрака ванную с телом, плавающим внутри.
— О боже… — Хана прижала ладонь ко рту, ощутив аромат, после сего она увидела тело, хотя я ясно ей дал понять, что ей не стоит сюда заходить.
Чем больше я смотрел на тело учителя, тем больше я жалел, что вообще сегодня вышел из дома. Тело было распухшим, словно пролежало тут неделю, кожа у трупа была сине-багровой. Лицо, нет, скорей маска из вздувшейся кожи, покрытой буграми. И глаза… их не было. Пустые глазницы, из которых тянулись тонкие белые нити. Как паутина. Как следы выползающих червей.
Хана резко развернулась и выбежала, ее рвотные позывы послышались из коридора. Я остался, впитывая детали: на полу разбитые банки, хотя раньше в них ползали черви. На стене календарь с пометкой: «Фукусима, участок № 7». В раковине перчатки, пропитанные землей чем-то бурым.
Картина произошедшего сложилась у меня в голове. Он привёз их. И они его съели. Тихо вздохнув, я ощутил в ванной сгусток проклятия, оно было настолько мощным, что даже пожелай я его поглотить, даже будучи «чистым», то оно бы все равно сожрало меня изнутри. Оно уже сожрало учителя, оставив лишь гнилую оболочку.
Увидев достаточно, я вышел из ванной, прикрыв за собой дверь. Хана стояла на коленях в коридоре, трясясь всем своим телом. Когда я подошел ближе, фонарь выхватил из темноты ее лицо: бледное, покрытое испариной. Она медленно подняла руку к левому глазу.
— Кацураги… — ее голос дрожал. — Мне кажется… они собрались у меня в левом глазу, я чувствую, как они там копошатся…