Лестер медленно поднялся на ноги, все еще оглушенный и не совсем понимающий, на каком он свете, и, пошатываясь, пошел к выходу, не произнеся больше не слова, не глядя на наставницу.
Женщина еще несколько минут сидела в пустом зале, потом тоже встала и покинула помещение. На полу смятой паутиной осталась лежать тонкая вязаная шаль.
***
Он пришел к Розмари через несколько дней. Возник на пороге строгой серой тенью, постучался в дверь кабинета, дождался разрешения и вошел, приветствуя ее сухим кивком. За эти дни он изменился: осунулся, чуть потемнел лицом. Глаза его были сухи, но красны от недосыпа. Но самое главное – теперь в нем не было и тени той счастливой, наивной порывистости, которая так ему шла. Он казался совершенно равнодушным и безразличным, даже юношеский румянец уступил место восковой бледности.
Она смотрела на Лестера и впервые за все время их знакомства не могла понять, что же он сейчас чувствует. Лицо его было непроницаемым, и щит он держал на удивление грамотно. Она ощутила пустоту, но не позволила ей захватить себя. В конце концов именно этого она и добивалась.
– Мистресс Блант, – обратился он к ней, – я вас..
– Ненавидишь, – прервала она его, – и это совершенно нормально. Я сама ненавидела своего наставника какое-то время. До тех пор, пока не поняла, что его действия были совершенно необходимы...
Он покачал головой.
– Я хотел сказать, что я не виню вас ни в чем. Но прошу о смене распределителя и наставника.
– Что ж, – ответила она, помолчав, – это логично и очень правильно. Я поговорю с мистом Грувером. Может быть получится направить тебя поближе к столице.
– Я был бы вам крайне признателен, – он сел в кресло для посетителей, провел ладонью по лицу, будто сминая надоедливую маску, и уже совсем другим, слегка подрагивающим голосом спросил:
– Скажите, мистресс Блант, я когда-нибудь смогу нормально общаться с людьми? Смогу привыкнуть к ним? – взгляд, который он адресовал ей – болезненный, выжидающий – заставил ее сердце на мгновение сжаться.
– Когда-нибудь ты научишься их терпеть, Лестер, – ответила она тихо.
«И навсегда полюбишь одиночество, как и все мы...»
Он замолчал и долго сидел, глядя прямо перед собой .
– Тогда в чем смысл? – произнес он наконец в пустоту, – Для чего все это?
– Чтобы исполнить свой долг, – ответила женщина, – Есть вещи, которые никто не сделает лучше нас. Есть те, кому помочь можем только мы. Когда-нибудь ты это поймешь, Лестер. Когда-нибудь ты это обязательно поймешь.
Когда он ушел, Розмари вздохнула и позволила себе ровно две минуты слабости. Потом промокнула платком мокрые щеки и ресницы и решительным шагом отправилась к директору саффордского распределителя.
Конец