Полсотни рассказов о детективе Кардигане из агентства «Космос» печатались с 1931 по 1937 год на страницах «Детектива за десять центов»; лучшие были изданы сборником «Приключения Кардигана» (1988).
Два крупных произведения Небеля были экранизированы: «Сонный Восток» (1933) в 1934, а «50 дорог в город» (1936) — в 1937 году.
Рассказ «Умник» из серии про МакБрайда и Кеннеди впервые опубликован «Черной маской» в апреле 1930 года.
Умник Фредерик Небель (пер. Ю. Балаян)
Олдермен, не желающий попасть под «крышу», обращается за помощью к капитану Стиву МакБрайду.
1Олдермен Тони Марателли нервно топает по своей гостиной в доме на Ридл-стрит. Марателли тучен, жиром заплыли его глазки, подбородков у него, правда, всего лишь два: второй и третий. Пухлой пятерней он обхватил стакан кьянти, к которому часто прикладывается. Нет, не так следует итальянцу пить кьянти. Но Марателли выглядит весьма взволнованным. И не только выглядит.
Зимний ветер беснуется на улице, иногда свирепо рвется в окна, порою затихает. На Ридл-стрит, названной в честь давно почившего налогового инспектора, темно. Темно и ветрено. Ветер задувает в нее с реки, улица одним концом упирается в Ривер-роуд с ее пирсами и причальными мостками. Когда-то на Ридл-стрит обитали сливки общества. Аристократическая была улица. Потом аристократов потеснил средний класс, улица демократизировалась. Еще позже появился и пролетариат. Соседние улицы и улочки застроились складами, в них расплодились офисы стивидоров, но Ридл-стрит стойко держалась за тротуары коричневыми фасадами жилых корпусов и трехступенчатыми крылечками с колоннами.
Вполне благопристойная улица.
Марателли перестал метаться по комнате, когда в дверь шариком вкатилась его пятилетняя дочурка, в ночной рубашке, обхватив обеими ручонками плюшевого мишку.
— Споконочи, па…
Марателли отставил в сторону стакан, подхватил ребенка, покачал его в сильных, жирных руках.
— Спокойной ночи, ангелочек мой.
Вошла его жена, женщина крупная, выше мужа и массивнее. Она улыбнулась обоим и протянула к ним руки:
— Давай ее мне, Тони.
— Да, мамочка, да, — кивнул Марателли. — Уложи ее и закрой эту дверь. В любую минуту может прибыть капитан МакБрайд.
— Хочешь остаться один?
— Да, мамочка.
Жена озабоченно взглянула на него:
— Это о…
— Да, мамочка. Прошу, уложи ангелочка и оставь меня пока одного.
— Конечно, Тони. — Она печально вздохнула.
Тони засмеялся, встопорщив усы, потрепал за щеку дочку, потом жену, проводил их до выхода из комнаты и закрыл за ними дверь. Затем вернулся к столу, взял стакан, снова закружил по комнате, тяжело топая по ковру и скрипя башмаками. Одет он был в рыжую рубашку, зеленый галстук, красные подтяжки и табачно-коричневые брюки.
В передней раздался звонок. Марателли выскочил, отворил входную дверь:
— О, капитан! Добро пожаловать.
Вошел капитан МакБрайд в сером шевиотовом пальто и серой шляпе. Руки в карманах, в зубах дымящаяся сигара.
— В управлении относительное затишье, так что я смог и отлучиться.
— Да, да, да…
Марателли закрыл щелкнувшую замком дверь. Потом сразу же понесся в гостиную, схватил пару подушек, бухнул их на моррисовское кресло, взбил и умял поудобнее, указал на кресло входящему капитану:
— Прошу, кэп, устраивайтесь поуютнее.
— Спасибо.
— Давайте мне пальто, шляпу…
— Ничего, Тони, не беспокойтесь.
МакБрайд расстегнул пальто, уселся в кресло, шляпу положил на стол. Лицо его было чисто выбрито, прическа в полном порядке, продолговатое лицо привыкло к ветрам и посильнее того, что бушует на улице.
Он откинулся на спинку, закинул ногу на ногу. Брюки с четко заглаженной складкой, башмаки начищены, шнурки завязаны аккуратно, как на манекене.
— Кьянти?
— Лучше чуток виски.
— Конечно-конечно.
Марателли мигом достал бутылки — виски и «Канада драй», — плеснул виски капитану, себе…
— Мне — без… — поднял ладонь капитан.
— Вот так, прошу… — Марателли подал МакБрайду стакан, они выпили.
Капитан уставился на дымок своей сигары.
— Ну, Тони, что у вас стряслось?
Ветер снова заколотился в стекла. Марателли подбежал к окну, закрепил шпингалет. Потом подтащил поближе кресло-качалку, уселся на краешек, раскурил сигариллу и затянулся. Перевел взгляд на глянцево блестящий башмак полицейского офицера. Вздохнул, еще раз затянулся… Наконец, решился: