– Каждой рукой? – ни на что особо не надеясь, переспросил я. Я тренировался уже больше получаса. Плечи горели, казалось, руки вот-вот отвалятся.
– Каждой, – отрезал Фрэнк. Его мексиканский акцент, обычно мягкий, становился более отчётливым, когда он злился на меня. Например, как сейчас, когда я пытался с ним спорить. Я думаю, это нормально – не проявлять особого терпения к детям после тридцати лет работы в Бюро паранормальных расследований. – Если ты повредишь одну руку, ты должен уметь так же хорошо пользоваться второй. Всё в тебе должно быть гармонично. – Фрэнк подошёл и больно сжал мне правое плечо, отчего я даже выронил палку. Такие палки предназначались для отработки ударов в особом виде боевых искусств. Фрэнк говорил мне название, но я так и не смог запомнить. До недавнего времени я в принципе не знал, что федеральные экстрасенсы, работающие на Бюро, должны владеть боевыми искусствами! – Что, если призрак заморозит твою правую руку и мышцы сведёт от холода?
Заморозка. Так Фрэнк называет ощущение от прикосновения призрака. Это как ледяная ванна для костей. Даже от воспоминания становится больно. Я сглотнул и поднял ротанговую палку левой рукой:
– Я должен уметь драться другой рукой.
– Именно. – Большая чёрная татуировка-горгулья на его предплечье сверлила меня взглядом. – И давай-ка повторим, почему палки для эскрима делают из ротанга, а не из ивы, и зачем их расписывают сигилами?
– Ива подходит лучше, она оберегает от зла, но слишком легко ломается. А ротанг – лёгкий и прочный. Печати Соломона выжигают, а затем прорисовывают чёрной железосодержащей краской для дополнительной защиты. Боец сам выбирает печати в зависимости от предпочтений. – Я вычитал это в учебнике «Начальный курс экстрасенсорики». Если я хочу стать толковым учеником, мне предстоит зазубрить его от корки до корки как можно скорее.
Чести изучать «Начальный курс» в специальной школе удостаивалось меньше четырёх процентов десятилеток, успешно сдавших тест на экстрасенсорику. Но я был ненормальным ребёнком, или, как любила повторять моя тётя Елена, «особенным». Несколько месяцев назад в аварии, когда погибла моя мама, а я сломал бедро, я каким-то образом обрёл паранормальные способности в двенадцать лет. Странно, правда? Ни с кем прежде такого не случалось. Так почему случилось со мной?
Я не терял надежды однажды это выяснить.
Вне зависимости от причин мне предстояло наверстать два года обучения, совмещая это со стажировкой у Фрэнка – знаменитого федерального экстрасенса. Обычно стажировка начинается по завершении «Начального курса», но Министерство экстрасенсорного образования сделало для меня исключение, отчасти потому, что за меня просил Фрэнк. Готов поклясться, он настолько известен в сообществе экстрасенсов, что ради него федералы пойдут на любые уступки. Как и другие ученики, на время стажировки я переехал к своему мастеру.
Мою новую жизнь отец принял без энтузиазма. До аварии, до маминой смерти, до необъяснимого обретения мною способностей папа обходил стороной даже обычные оккультные магазины. Солью и «чернушкой» для защиты дома он предпочитал закупаться в супермаркете. В своей неспособности слышать и видеть призраков он ничем не отличался от подавляющего большинства Нетронутых и хотел иметь как можно меньше общего с экстрасенсами. Но вот я стал одним из них. Его собственный сын…
Отец так и жил в нашем старом викторианском доме в Садовом районе, по соседству с моей двоюродной сестрой Ханной, фанаткой паранормальных расследований, и моим лучшим другом Джейсоном. Как же мне их не хватает. Но сегодня пятница, значит, уже вечером я с ними увижусь и проведу все выходные в их компании.
Я очень надеялся, что папа сохранит дом. В нём прошло моё детство. Но после аварии расходы на похороны и моё лечение практически разорили нас. Думаю, отчасти поэтому папа так легко отпустил меня к Фрэнку. Дома стало на один рот меньше, освободилось больше времени для работы, чтобы потихоньку расплатиться с долгами. Кроме того, нам выписали пособие на моё обучение. Деньги небольшие, но, по крайней мере, я перестал чувствовать себя обузой.
– Соберись, Алекс. – Строгий окрик Фрэнка вывел меня из раздумий. – Мы ещё не закончили… – На кухне, которую справедливее называть «кухонькой», такой крохотной она была, настойчиво затрезвонил древний деревянный настенный телефон. Ринг, ринг, ринг, ринг, ринг.
Я так и не привык к этому звуку. Фрэнк говорил, что этот телефон самый безопасный из всех, какими он когда-либо пользовался. Провода в железной оплётке, сам аппарат выделан из ивы. Печати Соломона глубоко вырезаны в древесине и закрашены «чернушкой».