И Жива лилась рекой. Не жалкими ручейками, как в клинике от лечения насморка. А мощным, горячим потоком. Искренняя, почти первобытная благодарность людей, которые только что смотрели смерти в лицо и были спасены. Эти парни, в отличие от изнеженных аристократов, знали настоящую цену жизни.
Я чувствовал, как Сосуд наполняется. Сорок процентов… Пятьдесят… Пятьдесят пять…
К концу боя, когда стрельба стихла, я проверил счётчик. Шестьдесят процентов! Невиданная, почти забытая цифра. За одну ночь я получил больше, чем за целую неделю в этой проклятой больнице.
Жаль, что клановые сражения происходят не так часто. На моей памяти это первый раз.
Полевым хирургом мне тоже бессмысленно устраиваться. Сражения случаются крайне редко — я умру быстрее, чем ко мне приведут раненого. Сейчас Российская империя не ведет активных войн с соседями. Потому клановые разборки куда интереснее. И опаснее.
Стрельба стихла. «Чёрные Псы» победили, «Серые Волки» отступили. Но не все.
— Док! — в микроавтобус заглянул боец с окровавленной повязкой на голове. — Ещё один! Из «Серых»! Тяжёлый! Срочно!
Из «Серых»… Врагов сегодня я еще не лечил.
Внутрь втащили молодого парня. Лет двадцать пять, тёмные волосы, аристократические, почти женственные черты лица, даже под слоем крови и грязи. Огнестрельное ранение в живот. Серьёзное.
Я начал работать, разрезая его одежду, но что-то царапнуло моё сознание. Машина, в которой я находился, слишком резко, с визгом шин, рванула с места.
— Куда мы⁈ — крикнул я водителю. — Я ещё не стабилизировал его!
Но он не ответил.
Странно. Очень странно. Он бы подождал, пока я закончу. Впрочем, некогда было думать. Кровотечение нужно было остановить. Прямо сейчас.
Я склонился над раненым, и тут его лицо показалось мне смутно знакомым. Где я мог его видеть? И почему мы так спешно уезжаем с поля боя, бросив остальных?
Микроавтобус резко, с визгом тормозов, остановился в каком-то тёмном, вонючем переулке. Мы проехали от силы пару кварталов.
Я как раз заканчивал пережимать артерию, когда задние двери распахнулись, и внутрь, отталкивая друг друга, набились люди Паши.
Сам он втиснулся последним, и его лицо сияло, как начищенный до блеска медный самовар. Он был похож на кота, который только что проглотил не просто канарейку, а целую стаю.
— Знаешь, кого ты сейчас латаешь, док? — он ткнул пальцем в раненого. — Это не просто рядовой «Волк».
Я пожал плечами, не отрываясь от работы и накладывая швы. Мне было всё равно, кого лечить — пешку или короля. Главное, чтобы платили. Но когда Паша назвал его должность, мои руки на мгновение замерли.
— Это Алексей Ветров! Сам «Молния» Лёха! Глава «Серых Волков»! Мы взяли их самого главного!
Алексей… Тот самый «милый», с которым Аглая ворковала по ментальной связи. Тот самый, ради которого она сбежала из дома. Тот самый, к которому она так рвалась на Чистых прудах. Вот это поворот. Мир действительно тесен. И полон жестокой иронии.
— Это не просто пленный, док, — Паша потирал руки от удовольствия. — Это — наша ядерная бомба! Теперь я им всем покажу! «Волки» на брюхе приползут, будут умолять о пощаде!
— И что дальше? Обменяете его на что-то выгодное?
Улыбка Паши стала хищной и неприятной.
— Лечи его, док. Лечи хорошо. За него я тебе заплачу ещё столько же, сколько за всех остальных вместе взятых. Сделаешь его здоровым, как быка.
— Зачем? Хотите получить хороший выкуп? — поинтересовался я.
— Выкуп? — он рассмеялся, и этот смех мне совсем не понравился. — Нет, док. У нас планы поинтереснее. Он будет нашим… бесконечным источником информации. Будем его пытать — а ты будешь его лечить. Мы снова пытать — а ты снова лечить. И так до тех пор, пока он не выдаст нам все их тайны, все склады, все контакты! Гениально, правда?
Я закончил зашивать рану. Парень был без сознания, потоки Живы в его теле едва теплились. Благодарности от него сейчас было не дождаться.
План Паши с точки зрения бизнеса был безупречен. Бесконечный источник дохода. Постоянная, сложная работа для меня. А значит — постоянный, мощный приток Живы. Идеально.
Но что-то в этом плане… что-то в довольном, предвкушающем лице Паши напрягло меня изнутри. Бесчувственность? Жестокость?
Пытки и исцеление — классическая и очень эффективная методика некромантов. Но сейчас… сейчас что-то было не так. Неужели в этом слабом, смертном, человеческом теле я стал сентиментальным? Или это просто душа стареет, и ей надоели одни и те же кровавые игры?