Я говорил, глядя прямо на графа, но обращался к Волконскому:
— Вы собирались не лечить его, Волконский. Вы собирались подлить масла в огонь его болезни.
Граф побледнел. Он посмотрел на Волконского так, будто тот был ядовитой змеёй.
— То есть этот… господин… чуть не убил меня? — голос графа дрогнул.
Я был беспощаден:
— Одна-единственная инъекция. И мы бы уже обсуждали не ваше лечение, а дату и место похорон, ваше сиятельство.
Волконский попытался возразить:
— Но… но нужны анализы! Подтверждение!
— Конечно, нужны, — кивнул я. — Анализы на гормоны ТТГ, Т3, Т4, а также на антитела к рецепторам ТТГ. Но лечение нужно начинать немедленно. Тирозол для блокировки щитовидной железы, пропранолол — но очень осторожно, под постоянным контролем пульса. И обязательно седативные — валокордин или настойка пустырника.
Граф смотрел на меня с новым, неподдельным уважением.
— Вы говорите как человек, который точно знает, что делает. В отличие от некоторых.
— Я знаю, ваше сиятельство. И я знаю, что стресс из-за пропажи дочери усугубляет ваше состояние. Найдём её — и ваше сердце успокоится.
— Вы так думаете? — в его голосе прозвучала надежда. — Думаете она найдется?
Нюхль на моём плече довольно зашуршал костями.
— Я уверен в этом. Мало ли какие новости могут прозвучать уже буквально завтра, — уклончиво ответил я.
Волконский сделал последнюю, жалкую попытку:
— Граф, не слушайте его! В нашем отделении…
— В вашем отделении меня только что чуть не убили, — холодно оборвал его Ливенталь. Он повернулся ко мне. — Доктор Пирогов, я хочу, чтобы моим лечащим врачом были вы. Когда вы можете меня принять?
Я посмотрел на раздавленного Волконского. Шах и мат, мажор. Учись играть с профессионалами.
А потом повернулся к графу:
— Хоть сейчас, ваше сиятельство. Следуйте за мной. Кажется, у нас как раз освободилась ВИП-палата в терапевтическом отделении.
Я шёл по коридору, а за мной следовал граф Ливенталь. Волконский остался позади, раздавленный и униженный.
Медсёстры и врачи, становившиеся свидетелями этой сцены, провожали нас удивлёнными взглядами. «Парень из морга» только что на глазах у всех увёл самого важного пациента у лучшего ординатора диагностического отделения. Расстановка сил в этом террариуме снова менялась.
— Платон Игоревич, позвольте полюбопытствовать, — спросил я, пока мы шли по коридору. — Почему вы изначально обратились в общее терапевтическое отделение, а не в ВИП-крыло? С вашим статусом.
— Статус? — он фыркнул. — Молодой человек, я командовал полком в Туркестанской кампании. Я видел, как настоящие мужчины умирают от ран и болезней в грязи и пыли. А здесь, в этом вашем хвалёном ВИП-отделении, я вижу только золотые унитазы, а не хороших врачей. Они умеют сосать деньги, а не лечить. Ваш коллега Волконский — яркое тому подтверждение. Бездарь в дорогом халате.
Прямолинейный, суровый мужчина. Мне такие нравились. С ними всегда проще работать. Никаких намёков и полутонов. Только факты и результат.
У стойки регистрации нас встретила медсестра — полная, властная дама с вечно недовольным выражением лица, будто весь мир был ей должен. Они в клинике в принципе были все как на подбор.
Увидев меня, она сразу прищурилась, но тут её взгляд упал на моего спутника.
— Матрёна Павловна, — обратился я. — Оформляем нового пациента. Граф Ливенталь, Платон Игоревич. Палата двадцать первая.
— Граф⁈ — её лицо мгновенно преобразилось. Недовольство сменилось подобострастной, заискивающей улыбкой. — Конечно, доктор Пирогов! Сию минуту! Всё устроим в лучшем виде!
Пока она суетилась с бумагами, я повернулся к молодой медсестре. Мой голос был чётким и не допускающим возражений.
— Срочно! Анализы крови — полный спектр гормонов щитовидной железы. ТТГ, свободные Т3, Т4, антитела к рецепторам ТТГ. Лечение начинаем немедленно — схему я сейчас распишу. И следите за его пульсом и давлением. Каждые два часа. Лично. Докладывать мне о любых изменениях.
Граф устроился в просторной и новой ВИП-палате, с одобрением осматриваясь.
— А здесь неплохо. Никаких золотых излишеств. Только то, что нужно для дела, — оценил он.
И тут случилось неожиданное. Тёплая, уверенная волна Живы потекла от него ко мне. Не так много, процентов пять, но ощутимо. Это была не благодарность за будущее лечение. Это было что-то другое.