— Спасибо, доктор, — сказал он просто, глядя мне в глаза. — Давно никто не говорил со мной так… честно. Без лести и подхалимства.
И тут до меня дошло. Я вылечил не только его начинающийся тиреотоксикоз. Я вылечил его душевную боль.
Одиночество сильного, властного человека, которому все вокруг врут и льстят, но никто не говорит правды. И за это он был благодарен больше, чем за спасение от неправильного лечения.
— Отдыхайте, ваше сиятельство. Завтра мы начнём полноценное лечение.
Выходя из палаты, я уже строил планы. Первое — вылечить его тело. Второе — вернуть ему дочь.
Классическая, безотказная схема создания преданного, могущественного союзника. И я только что успешно её запустил.
Дальше нужно было пожинать плоды своих действий. И я направился в палату к Синявину.
Картина, которую я увидел внутри, была разительной противоположностью вчерашнему хаосу. Аппарат ИВЛ был отключен. Пациент больше не лежал без сознания, опутанный проводами.
Аркадий Синявин полусидел на кровати, приподнятой у изголовья. Кислородная маска была снята, вместо нее в нос были вставлены тонкие носовые канюли, по которым тихо шипел кислород — дышать самостоятельно ему было все еще тяжело.
Он был бледен и выглядел ужасно уставшим, но на его щеках пробивался легкий, здоровый румянец.
Он медленно, с видимым удовольствием, пил куриный бульон из чашки, которую держала его жена, которая сидела с ним рядом на стул.
В её глазах, когда она посмотрела на меня, стояла такая смесь благодарности и благоговения, что я почувствовал, как Сосуд внутри приятно теплеет.
— Доктор Пирогов! — он увидел меня и попытался привстать. — Спаситель мой!
— Лежите, Аркадий, — остановил я его жестом. — Не нужно лишних движений. Как самочувствие?
— Превосходно! — он хлопнул себя по груди. — Дышу еще не полной грудью, но уже гораздо лучше! А ведь вчера думал — всё, конец. Уже завещание в уме составлял.
— Главное теперь — никаких голубей, — напомнил я. — Совсем. Никогда. Даже на картинках.
— Да я их теперь на пушечный выстрел к дому не подпущу! — он рассмеялся. — Жена сегодня утром написал объявление, что мы продаем голубятню. Соседи давно ругались на это, как они говорили, варварство. Теперь будут довольны. Моё здоровье дороже! Спасибо ва доктор, огромное!
И тут началось.
Я почувствовал не просто тепло. Это был мощный, почти обжигающий поток чистой, концентрированной благодарности. Благодарности человека, который был на самом краю пропасти и которого вернули к жизни.
Тридцать процентов Живы! Разом! Мой Сосуд, казалось, запел от удовольствия, жадно впитывая эту живительную энергию.
— Вы спасли мне жизнь, доктор, — сказал Синявин, и в его голосе не было пафоса, только искренняя, глубокая признательность. — Я перед вами в неоплатном долгу. Если вам когда-нибудь что-то понадобится — деньги, связи в городском архиве, редкая книга — только скажите.
Я проверил счётчик ещё раз. Девяносто два процента! Невероятно. Никогда ещё я не был так близок к полному наполнению Сосуда. Интересно, что произойдёт, когда шкала дойдёт до ста?
Новый уровень силы? Усиление способностей? Или проклятье преподнесёт какой-нибудь очередной, неприятный сюрприз? Нужно это проверить! И чем скорее тем лучше.
— Берегите себя, Аркадий. Это лучшая благодарность, — сказал я. — И помните — никаких голубей!
Я вышел из палаты и направился к палате коматозного пациента. Девяносто два процентов. Так близко к цели я ещё не был…
— Доктор Пирогов!
Молоденькая медсестра чуть не сбила меня с ног, вылетев из-за угла. Её лицо было бледным от страха.
— Срочно! Восьмая палата! Пациент задыхается! — указала она.
Я рванул по коридору, на ходу прокручивая в голове возможные диагнозы. Анафилактический шок? Отёк Квинке? Тромбоэмболия?
В палате, на кровати, сидел мужчина лет сорока, отчаянно хватаясь за горло. Его лицо уже приобрело синюшный оттенок, а глаза были выпучены от ужаса и нехватки воздуха.
Быстрое сканирование некро-зрением — инородное тело, плотно застрявшее в гортани.
— Подавился, — бросил я медсестре. — Держите его! Не давайте упасть!
Я встал сзади, обхватил его руками под рёбрами. Резкий, мощный толчок вверх — классический приём Геймлиха.
Ещё раз.
И ещё. На третий раз из его горла, как пробка из бутылки шампанского, вылетел большой кусок яблока.
Мужчина судорожно, с хрипом, вдохнул.
Закашлялся.
— Дышите глубоко, — я проверил его пульс, который уже начал приходить в норму. — Всё позади.
— Спасибо… — прохрипел он, всё ещё кашляя. — Я думал… конец…