Скелет ящерицы размером с крупную кошку материализовался передо мной с тихим стуком костей о бетон. Пустые глазницы вспыхнули тусклым зелёным огнём. Костяная пасть приоткрылась в подобии улыбки.
Нюхль. Мой последний шанс.
Я пошатнулся, опираясь рукой о пыльную стену. Перед глазами на миг поплыли тёмные пятна. Сосуд показывал четыре процента. Четыре! Это едва ли полтора дня жизни.
— Слушай меня, старый друг, — прохрипел я, голос сел от слабости. — У нас нет времени. Совсем нет. Мне нужен умирающий. Срочно. Не просто больной, а тот, кто стоит на самом краю. Ищи!
Нюхль наклонил свою костяную голову, его зелёные огоньки глаз непонимающе моргнули. Он сделал несколько шагов по кругу, поводил черепом из стороны в сторону, совершая абсурдное для существа без носа действие — он принюхивался.
Прошла секунда. Две. Пять. Ничего.
Он остановился, посмотрел на меня и виновато развёл передними лапами, словно говоря: «Извини, хозяин, пусто».
— В смысле «ничего»? — прошептал я, не веря. — Как ничего⁈ Это «Белый Покров»! Элитная клиника! Здесь сотни пациентов! Кто-то должен умирать!
Четыре процента. Полтора дня жизни. И фамильяр оказался бесполезен…
Глава 5
Тишина в каморке была почти абсолютной, нарушаемая лишь гудением старой люминесцентной лампы и тихим стуком когтей по бетону.
Нюхль, мой только что призванный фамильяр, растерянно топтался рядом. Он периодически тыкался своей маленькой костяной мордой в разные углы комнаты, обнюхивая ржавые каталки и стопки старых карточек, словно надеясь, что смерть — это что-то материальное, что можно найти за швабрами или под ветхим матрасом.
— Знаешь, Нюхль, — обратился я к скелету ящерицы, и мой голос прозвучал в мёртвой тишине неестественно громко. — В моей прошлой жизни ты был произведением некромантского искусства. Легендой. Ты находил мне целые армии мертвецов. Помнишь битву при Костяных Холмах? Ты учуял некрополь за пятьдесят лиг, под тремя слоями защитных заклинаний. А помнишь того лича-отступника? Ты нашёл его след через три проклятых болота! А теперь не можешь найти одного-единственного умирающего в больнице, которая буквально набита пациентами. Это профессиональная деградация или у тебя костяной насморк?
Нюхль обиженно цокнул челюстью. Звук получился сухой, как щелчок старых кастаньет. Он топнул задней когтистой лапкой, выпрямился, принимая свою любимую комичную позу суриката, и укоризненно посмотрел на меня своими пустыми глазницами.
Зелёные огоньки внутри них на мгновение потускнели от обиды. Затем он демонстративно отвернулся и начал «чистить» несуществующую чешую на своём костяном хвосте, всем своим видом показывая, что он оскорблён до глубины своей костяной души.
Я вздохнул. Четыре процента. При экономном расходе — это полтора дня. При активном движении, которое мне предстояло — и того меньше. Нужно было действовать, а не вести светские беседы с реанимированной ископаемой ящерицей.
— Не дуйся, — я поднялся на ноги, отряхивая белый халат от меловой пыли. — У всех бывают неудачные дни. Даже у костяных фамильяров с пятисотлетним стажем. Прости, я погорячился.
Нюхль, кажется, простил. Он перестал чистить хвост и снова посмотрел на меня с ожиданием.
Я задумался. Почему он ничего не нашёл? В прошлой жизни его дар действовал на лиги вокруг. Ответ был очевиден. И я, и он были лишь тенями своего былого могущества. Моя сила, питающая его, была ничтожна. А значит, и радиус его «обоняния» сократился с десятков километров до, в лучшем случае, нескольких сотен метров.
Он не нашёл никого не потому, что умирающих не было. А потому, что из этой каморки в подвале он просто не дотягивался до основных корпусов.
— Так, костяной ты мой локатор, слушай сюда, — я перешёл на деловой тон. — План «Б». Раз гора не идёт к Магомету, Магомет пойдёт в клинику и лично проверит каждую палату. Переходим в активный режим поиска. Сейчас ты становишься невидимым, как совесть аристократа, и ведёшь меня наверх. Твоя задача — найти цель, если она всё-таки появится. Моя — не спалиться. И, умоляю, не греми костями. Если от твоего топота какой-нибудь пациент с инфарктом раньше времени отъедет, я этому, как в прошлой жизни, не обрадуюсь. Понял?
Нюхль энергично кивнул, и его череп едва не слетел с позвонков. Он сделал шаг и растворился в воздухе. Только лёгкое, едва заметное искажение пространства, как дрожание воздуха над раскалённым асфальтом, выдавало его присутствие.
Отлично. Теперь проблема номер один — охрана. В три часа ночи патологоанатом, разгуливающий по терапевтическому отделению, выглядел бы крайне подозрительно. Нужна была легенда. Простая, скучная и не вызывающая лишних вопросов.