— Какие условия? — спросил я прямо.
— Утренняя смена в терапии — с восьми утра до трех. Диагностика, обходы, приём новых пациентов. После обеда — ваши прямые обязанности в морге. Испытательный срок — неделя. Если справитесь с двойной нагрузкой и докажете, что ваш сегодняшний успех не был случайностью, оформим всё официально.
— Двойная нагрузка означает двойную оплату? — уточнил я. Это была провокация. Я хотел проверить, насколько он заинтересован во мне.
Сомов усмехнулся. Улыбка была понимающей, но с оттенком снисхождения, как у игрока, который видит все карты оппонента.
— Вы практичны. Это хорошо. Да, Святослав, оплата будет соответствующей. Плюс доплата за ночные дежурства, если вы на них согласитесь.
Деньги меня волновали меньше всего. Но согласиться слишком быстро было бы подозрительно.
— Мне нужно подумать, — сказал я, принимая правила его игры.
— Думайте, — кивнул Сомов. — Но недолго. Место ординатора освободилось только вчера, и желающих занять его будет много. Даю вам время до утра. Если согласны — жду вас здесь к восьми. Если нет — что ж, продолжайте работать с мёртвыми.
Он встал, давая понять, что аудиенция окончена. Я тоже поднялся.
— Ещё один вопрос, — остановил его я у самой двери. — Почему именно я? В клинике полно молодых и талантливых врачей.
Сомов обернулся и посмотрел мне прямо в глаза. Его взгляд был острым, как скальпель.
— Потому что вы не побоялись взять на себя ответственность, когда две ваши коллеги были в панике. Потому что вы думаете нестандартно, выходя за рамки протоколов. И потому что я чувствую — вы не такой, как все. А мне в моём отделении нужны именно такие люди.
Ночная Москва встретила меня мелким, моросящим дождём. Он смывал с города дневную пыль и суету, превращая улицы в тёмные, блестящие зеркала. Редкие газовые фонари отражались в лужах, создавая иллюзию второго, перевернутого и дрожащего города под ногами. Воздух был свежим, пах мокрым асфальтом и озоном.
Нюхль невидимой тенью семенил рядом. Я чувствовал, как он брезгливо переступает через лужи, хотя вода просто проходила сквозь его нематериальный остов. Периодически он встряхивался так, что я почти слышал сухой, дребезжащий звук его позвонков, полный костяного негодования.
У подъезда нашего дома на Малой Бронной, под козырьком, курили двое. Я узнал их — Митька по кличке Косой и Семён-Башка, бойцы среднего звена клана Черных Псов.
— О, лекарь! — Митька махнул мне рукой, заметив мою фигуру в свете фонаря. — Как раз вовремя! А мы тут с Семёном ставки делаем, сколько наших завтра к тебе в ремонт попадёт.
— Добрый вечер, — кивнул я, подходя ближе. — Надеюсь, ваша касса останется пустой.
— Какой он добрый, этот вечер, — фыркнул Семён, выпуская клуб дыма. Он был крупнее и молчаливее Митьки, и лицо его напоминало обтёсанный булыжник. — Завтра стрелка с Серыми Волками. За территорию у Патриарших.
— Я ставлю на троих, — продолжил Митька, подмигивая. — Эти «Волки» совсем озверели, с руническими кастетами бегают, твари.
— И? — спросил я, хотя уже прекрасно всё понимал.
— И будь наготове завтра вечером, — сказал Митька уже серьёзнее. — Часиков в восемь. Стрелки у нас честные, ножи да кулаки, но мало ли. Вдруг кто схватит лишнего свинца или магическую заразу подцепит.
Рунические кастеты. Значит, будут рваные раны с магическими ожогами. Интересно. Больше работы — больше благодарности. Главное, чтобы не перестарались и доставили пациентов ещё тёплыми.
— Паша сказал — чтобы ты был в курсе, — добавил Семён. — И чтобы всё необходимое приготовил. Бинты там, нитки, зелья твои хитрые, что вы, лекари, используете.
Прекрасно. Завтрашний вечер обещает быть богатым на благодарность. Если, конечно, я успею спасти раненых быстрее, чем они станут полноправными клиентами доктора Мёртвого.
— Понял, — кивнул я. — Буду готов.
— Вот и славно, — Митька затушил окурок о стену. — Ладно, не будем задерживать. Отдыхай, док. Тебе силы понадобятся.
В квартире было тепло и тихо. Нюхль сразу же материализовался, запрыгнул на подоконник и свернулся там наподобие кошки, только костяной. Зелёные огоньки в его глазницах потухли, переходя в режим энергосбережения.
Я сел на диван и закрыл глаза, проверяя Сосуд. Девятнадцать процентов. Неплохо, но всё ещё недостаточно для полного спокойствия. При текущем расходе это шесть дней жизни. С работой в терапии можно будет поддерживать стабильный уровень, может, даже накапливать резерв.
Мысли возвращались к событиям в клинике. Морозов, Сомов, Волков… Этот серпентарий. Честно говоря, мне эти элитные интриги и даром были не нужны. Но выбора у меня не было.