Я подошёл к шкафу и распахнул дверцы, намеренно загораживая обзор остальным.
— Нюхль, ещё одна такая выходка, и я сделаю из тебя брелок. Ты понял? Погаси свои фары немедленно! — мысленно велел я.
Зелёные огоньки обиженно моргнули и погасли. Фамильяр стал полностью невидимым, но я чувствовал, как он с недовольным ворчанием переползает на другую полку.
— Ничего нет, — объявил я, поворачиваясь к коллегам. — Видимо, отражение от индикатора на приборе аварийного освещения. Игра света.
Костя-подхалим тут же облегчённо выдохнул. Медсестра смущённо извинилась. А Егор Волков смотрел на меня с явным подозрением, явно не поверив в мою версию.
После утренней планёрки, на которой Сомов раздал всем дежурные задания, он отвёл меня в сторону.
— У меня есть для вас интересный случай, Святослав, — сказал он, и в его голосе прозвучали нотки заговорщика. — Пациентка в двенадцатой палате, графиня Самойлова. Жалуется на постоянную усталость, но все стандартные анализы в норме. Коллеги разводят руками. Вот её история болезни, — он протянул мне тонкую папку. — Посмотрите, что сможете найти.
«Интересный случай». На языке врачей это обычно означает «мы не имеем ни малейшего понятия, что с ней, и спихиваем её на кого-нибудь другого, чтобы не портить себе статистику». Но взгляд Сомова был другим.
Он не спихивал. Он проверял меня. Давал мне сложную, на первый взгляд нерешаемую стандартными методами задачу, чтобы посмотреть, как я буду действовать. Экзамен продолжался.
По пути в палату я пробежался глазами по документам. Самойлова Елена Игоревна, сорок пять лет. Жалобы на апатию, сонливость, набор веса.
В анамнезе — ничего критичного. Лечащий врач — Егор Волков. Диагноз под вопросом: «Астено-невротический синдром». Классика.
Двенадцатая палата оказалась одноместной — привилегия для очень состоятельных пациентов. Просторная, светлая комната с видом на внутренний сад клиники.
На широкой функциональной кровати лежала женщина. Тонкие, породистые черты лица, ухоженные руки, но глаза были усталыми, а под ними залегли тени, которые не мог скрыть никакой макияж.
— Здравствуйте, Елена Игоревна, — представился я, подходя к кровати. — Доктор Пирогов. Пётр Александрович попросил меня вас осмотреть. Как вы себя чувствуете?
— Ужасно, доктор, — она устало вздохнула, и этот вздох был полон безнадёжности. — Постоянно хочется спать. Сил нет совершенно, даже на то, чтобы дочитать главу в книге. А ваши коллеги твердят, что я здорова как космонавт. Что у меня просто хандра.
Я задал ей пару общих вопросов о самочувствии, чтобы расположить к себе, и одновременно активировал своё особое зрение, сканируя её ауру. Её Жива была похожа на медленную, застойную реку, почти как болото.
Не было явных пробоин, но сам поток был слабым и вязким. А в области шеи — небольшая, но отчётливая пробка, энергетический тромб, мешающий нормальной циркуляции жизненной силы.
— Позвольте вас осмотреть, — попросил я.
Пальпация шеи подтвердила мои подозрения — щитовидная железа была слегка увеличена и уплотнена. Обычный врач, особенно такой самоуверенный, как Волков, мог бы и не заметить этого, списав на анатомические особенности.
Но мои пальцы, привыкшие к работе с самыми тонкими структурами, уловили это отклонение.
— Скажите, у вас бывают отёки по утрам? — спросил я. — Может быть, необъяснимая зябкость?
— Да! — она посмотрела на меня с удивлением. — Постоянно мёрзну, даже когда в комнате тепло. Муж смеётся, что я превращаюсь в ледышку. Но разве это болезнь? Я думала, это просто возрастное.
— А волосы не стали более сухими и ломкими в последнее время? — задал я очередной вопрос.
— Стали! — её удивление росло. — Я сменила трёх парикмахеров, думала, они мне их сожгли.
— Вы сдавали анализ на гормоны щитовидной железы?
— Нет. Доктор Волков сказал, что в этом нет никакой необходимости, — на её лице отразилось разочарование. — Сказал, что все мои симптомы — это классическая депрессия на фоне стресса, и посоветовал съездить на курорт и попить успокоительные.
Депрессия. Любимый диагноз ленивых и некомпетентных врачей.
Когда не можешь найти причину, всегда можно свалить всё на нервы. Дёшево и сердито. Волков либо полный идиот, который не видит симптомов, лежащих на поверхности, либо он намеренно лечит состоятельную пациентку от несуществующей болезни, чтобы она подольше оставалась в клинике.
Судя по его поведению в ординаторской, я склоняюсь ко второму варианту. Сомов, видимо, тоже это подозревает и использует меня, чтобы уличить своего нерадивого подчинённого.