— Да… Я видела. Доктор Волков как-то… неловко развернулся и упал. А доктор Пирогов просто стоял рядом.
— Что здесь происходит⁈
Тяжёлые шаги в конце коридора заставили всех замолчать. В коридоре появился Сомов. Он не спешил. Он медленно подошёл, его взгляд скользнул по осколкам на полу, по растерянному лицу Глафиры, по сидящему на полу Волкову с окровавленным носом, и остановился на мне.
— Пётр Александрович, этот выскочка… — начала было Глафира, но Сомов поднял руку.
— Егор, — его голос был ледяным. — Поднимитесь. И объясните, как вы умудрились разбить анализы и разбить себе нос, просто стоя в коридоре.
Волков, поддерживаемый Глафирой, поднялся на ноги.
— Он… он что-то сделал! Я не знаю что, но я просто так не падаю! — залепетал он.
— Действительно, — я кивнул с самым серьёзным видом. — Просто так не падают. Возможно, у вас проблемы с вестибулярным аппаратом. Или это ранние признаки болезни Паркинсона. Я бы рекомендовал вам пройти обследование. Как коллега коллеге.
Волков побагровел от ярости.
— Пирогов, — вмешался Сомов, и его голос не предвещал ничего хорошего. Для Волкова. — Вы утверждаете, что Волков намеренно пытался вас толкнуть?
— Я этого не говорил, Пётр Александрович, — я пожал плечами. — Я просто шёл в лабораторию. А коллега Волков, видимо, был так поглощён изучением истории болезни, что не заметил стену. Бывает. Переутомление.
Сомов посмотрел на меня, потом на Волкова, и в его глазах блеснуло понимание. Он всё понял.
— Волков, — его голос был ледяным. — Вы разбили анализы. Вам и исправлять. Возьмёте у графини кровь повторно. Лично.
— Но, Пётр Александрович! — взвыл Волков. — Она же игл боится! Она скандал устроит!
— Это ваши проблемы, — отрезал Сомов.
— Да я ей всю её роскошную палату кровью из носа залью! — в отчаянии выпалил Волков, зажимая нос платком, который уже пропитался алым.
Сомов на мгновение замер, представив эту картину. Затем стиснул зубы.
— Ладно. Сначала в травмпункт. Бегом, — кивнул Сомов.
Он повернулся ко мне.
— А вы, Пирогов, ко мне в кабинет. У меня к вам отдельный разговор.
Глава 8
Кабинет Сомова встретил меня терпким запахом крепкого кофе.
Утренний энтузиазм заведующего испарился без следа. Он сидел за своим столом, устало массируя виски, и смотрел на меня не как на перспективного сотрудника, а как на источник серьёзных проблем.
На полированной поверхности стола лежали документы.
— Присаживайтесь, Пирогов, — сказал он, не поднимая головы. — Нам нужно поговорить.
Я сел напротив, молча ожидая продолжения. Сомов налил себе ещё кофе из небольшого фарфорового кофейника, жестом предложил мне. Я отказался.
— Вот, полюбуйтесь, Пирогов, — он бросил на стол передо мной несколько листов гербовой бумаги. — Это — цена моей веры в вас. Официальное обязательство, что я буду нести полную персональную ответственность за каждый ваш шаг. Морозов повесил надо мной дамоклов меч.
Я взял бумаги. Канцелярский язык был сухим и безжалостным.
— Я вас об этом не просил, — ответил я.
— Знаю, — его голос был полон горечи. — Это условие Морозова. Он не смог отказать мне напрямую, поэтому нашёл другой способ. Любая ваша ошибка — моя ошибка. Любая жалоба на вас — удар по репутации всего отделения. Врачебная ошибка? Вычет из премиального фонда. Всего отделения, заметьте.
Очень умно. Морозов не просто наказал Сомова. Он сделал весь коллектив моими надзирателями. Теперь любая моя оплошность, любой конфликт ударит по их карману.
Старый паук плетёт свою сеть, и я оказался в самом её центре. Не как муха, нет. Как другой, более опасный паук.
— Это несправедливо по отношению к вам, — заметил я, возвращая ему бумаги.
— Жизнь вообще несправедлива, — философски ответил Сомов, убирая документы в ящик стола. — Но теперь вы понимаете, в какое положение меня, а заодно и вас, поставили?
— Понимаю. И ценю вашу готовность рискнуть.
— Рискнуть? — он горько усмехнулся. — Пирогов, я поставил на кон свою карьеру и репутацию всего отделения ради молодого врача, которого знаю всего один день. Надеюсь, вы понимаете, что права на ошибку у вас больше нет?
Момент был подходящий, чтобы продемонстрировать, что я умею решать проблемы.
— Позвольте мне решить эту проблему, — предложил я. — Я сам возьму новую порцию крови у графини Золотовой.
Сомов изучающе посмотрел на меня.
— Елизавета Золотова — не простая пациентка. Она жена владельца «Золотых приисков Империи». Капризная, избалованная, привыкшая, что мир вертится вокруг неё. И да — она панически боится игл. В прошлый раз, когда ей нужно было поставить капельницу, пришлось вызывать её личного психолога из Вены.