Новый пациент, которого мне подбросил Сомов, был для меня такой же загадкой, как и для остального отделения. Я взял его историю болезни — тонкую, почти пустую папку. Мужчина, двадцать восемь лет, поступил ночью.
Диагноз: «Лихорадка неясного генеза».
Я вошёл в палату. На койке лежал молодой мужчина, но выглядел он на все сорок. Пергаментная, сухая кожа, нездоровый, лихорадочный румянец на щеках и блуждающий, затуманенный взгляд. Он лежал под одеялом и мелко дрожал, несмотря на тепло в палате. От него исходил слабый, едва уловимый запах пыли и старой, слежавшейся бумаги.
— Как самочувствие? — спросил я, подходя ближе и одновременно активируя некро-зрение.
— Плохо, доктор, — его голос был слабым, а губы потрескались. — Третий день как накатывает — то в жар бросает так, что рубашку выжимать можно, то озноб до костей пробирает. Голова раскалывается, будто её в тиски зажали.
Картина потоков Живы в его теле озадачила.
Я ожидал увидеть чёткую картину — тёмное пятно инфекции, энергетический тромб, блок в каналах. Но вместо этого я увидел… муть.
Вся его аура, вся сеть жизненной силы была словно подёрнута дымкой, как будто смотришь на мир через запотевшее или грязное стекло. Не было конкретных очагов.
Болезнь была везде и нигде одновременно, как туман, пропитавший каждую его клетку, медленно высасывая из него жизнь.
— Что предшествовало приступу? Травмы, отравления, контакт с больными?
— Ничего особенного, — он с трудом сглотнул. — Работаю в городском архиве, бумаги перекладываю. Тихая, спокойная работа.
Архивная пыль? Какая-нибудь редкая форма грибка? Проклятие, наложенное на старый документ? Нет, картина не та. При проклятии я бы увидел чёткий инородный след.
При аллергии — гиперактивность иммунной системы, яркие вспышки энергии. А здесь — общее, системное угасание. Словно что-то медленно, но верно высасывало из него жизнь, как паразит. Но самого паразита я не видел.
Это была загадка. А загадки я любил. Но лечить наугад, основываясь только на неясной картине в некро-видении, было бы слишком рискованно.
— Я назначу вам несколько анализов, — сказал я, доставая бланк. — Общий анализ крови, биохимию, ЭКГ, рентген лёгких, посевы крови на стерильность. Нужно собрать данные, получить полную картину. Пусть сначала поработают машины и реагенты. Они медленные, но дают факты, от которых можно оттолкнуться.
Я едва успел выйти из палаты, как в коридоре раздался громкий, возмущённый голос, который, казалось, заставил вибрировать стены:
— Где этот шарлатан Пирогов⁈
По коридору, расталкивая медсестёр и пациентов, нёсся как разъярённый носорог мужчина лет сорока в дорогом, но помятом костюме. Лицо его было багровым, а глаза метали молнии.
Я узнал его — вчерашний пациент с «несварением», мелкий чиновник из министерства транспорта.
— Я здесь, — спокойно сказал я. — В чём дело?
— В чём дело⁈ — он подскочил ко мне, размахивая каким-то рецептурным бланком. — Вы что мне вчера прописали⁈ Я всю ночь не слезал с горшка! Жена думала, я помираю! Я буду жаловаться! Дойду до самого министра! Вас лишат лицензии! Вас посадят! Я позабочусь, чтобы вы до конца своих дней работали в сельской амбулатории, где лечат только кашель у коров!
— Позвольте взглянуть на назначение, — я взял у него из рук бланк.
И на секунду замер.
Вместо лёгкого спазмолитика, который я ему выписывал, в графе «назначение» чётким, почти каллиграфическим почерком было выведено мощное слабительное в тройной дозировке.
Почерк был похож на мой. Очень похож. Талантливая, почти безупречная подделка. Но я заметил едва уловимое различие в нажиме ручки в конце росписи. Волков. Сомнений не было.
Он перешёл черту. Мелкие пакости — это одно. А это — прямое вредительство, которое могло нанести реальный ущерб здоровью пациента. Что ж, игра принята. Только правила теперь будут моими.
Весь коридор высыпал поглазеть на скандал. В дверях ординаторской мелькнуло довольное, ухмыляющееся лицо Волкова.
— Уважаемый, — я понизил голос, заставляя чиновника прислушаться и сбавить тон на фоне моего спокойствия. — Вы уверены, что приняли именно то, что я прописал? Не перепутали упаковки дома?
— Да как вы смеете! Я грамотный человек!
— Не сомневаюсь, — я создал иллюзию доверия и соучастия. — Но позвольте уточнить — препарат вам выдавали в нашей аптеке при клинике?
— Нет, покупал в городской, по дороге домой…
— Вот видите, — я развёл руками, создавая общего, безликого врага. — Возможно, фармацевт ошибся. Усталость, конец смены, всякое бывает. Или, что ещё хуже, препарат был некачественный, поддельный. Сейчас много таких развелось. Давайте не будем горячиться. Я выпишу вам компенсирующее средство, и к вечеру всё нормализуется. Как рукой снимет.