Его пытались отравить, повесить и довести до инфаркта одновременно? Абсурд.
— Матрёшка смертей, — произнес я, натягивая перчатки.
— Простите? — Мёртвый приподнял бровь. — Любопытная метафора. Поясните.
— Множественные, противоречащие друг другу причины смерти, наслоившиеся одна на другую, — пояснил я, беря в руки скальпель. — Как матрёшка. Нужно аккуратно разобрать по слоям, чтобы найти самую первую, самую маленькую куклу — истинную причину.
Активировав некро-зрение, я увидел то, что и ожидал. Но картина превзошла мои самые смелые предположения.
Потоки смерти в его теле не просто переплетались, они создавали сложный, почти красивый тёмный узор. Три разных «почерка» умирания, три разных временных слоя, наложенных друг на друга с почти хирургической точностью.
Сначала — яд, медленно парализующий нервную систему. Затем, когда он был ещё жив, но уже полностью беспомощен — петля. И в самый последний момент — мощный, целенаправленный магический удар по сердцу.
Это было не убийство. Это была казнь. Тщательно спланированная, почти ритуальная. И убийца хотел, чтобы мы увидели именно это. Он не прятал следы. Он оставлял послание. И моя задача теперь — прочитать его.
Тяжелый секционный нож в моих руках двигался легко и уверенно. Первый Y-образный разрез и поехали… Я был не врачом, а исследователем, читающим последнюю, самую честную страницу в книге жизни этого человека.
Лёгкие действительно показали признаки отёка, характерные для удушения. Но желудок преподнёс сюрприз. Когда я вскрыл его, в нос ударил резкий, горьковатый запах. Я взял пробу содержимого желудка на стекло. Даже без химического анализа было понятно.
— Стрихнин, — констатировал я. — Классический, почти театральный яд. Судя по концентрации запаха, доза была смертельной.
— Значит, отравление? — спросил Мёртвый, с интересом наблюдая за моей работой. — Но это не объясняет странгуляционную борозду.
— Именно, — кивнул я. — А ещё это не объясняет вот это.
Я перешёл к сердцу.
— Смотрите. Обширный разрыв миокарда в области левого желудочка. Классический инфаркт, — моё некро-зрение и временные маркеры на тканях дают чёткую картину. — Инфаркт случился первым. Затем, пока он умирал, агонизируя, кто-то влил ему в горло яд. А когда и это не сработало достаточно быстро — его удушили. Три разных способа убить одного человека.
— Кто-то очень, очень хотел его смерти, — заметил Мёртвый.
— Или несколько человек одновременно, — добавил я, продолжая работу.
С каждым слоем смерти, который вскрывал, я чувствовал, как тёмная энергия втекает в меня. Не просто вливается, а… резонирует. Три смерти в одном теле создали уникальный энергетический коктейль, который питал мою истинную природу.
Это было как выпить бокал выдержанного, терпкого вина после долгой жажды. Я чувствовал, как возвращается не просто сила, а контроль.
К концу вскрытия я чувствовал себя значительно сильнее, чем за все последние дни. Но для полноценного её применения было пока еще очень рано.
— Блестящая работа, Пирогов, — похвалил Мёртвый, когда я закончил. — Отчёт напишете?
— Разумеется, — кивнул я, снимая окровавленные перчатки.
В этот момент дверь секционной приоткрылась, и в щель просунулась голова Семёныча.
— Всеволод Кириллович, можно вас на минутку? Там из управы приехали.
Мёртвый, бросив учтивый кивок, вышел, оставив меня наедине с телом.
Я начал приводить его в порядок для выдачи родственникам, когда заметил кое-что странное. На безымянном пальце покойного был чёткий, глубокий след от кольца, говорящий о том, что он носил его годами. Но самого кольца не было.
Уже собирался проверить опись личных вещей, как Нюхль, до этого дремавший невидимой тенью у меня в кармане, выскользнул наружу. Он подбежал к Семёнычу, который как раз вернулся в секционную, и ловким, отточенным движением вытащил из его кармана маленькое золотое кольцо.
Затем он подкатил его к моим ногам и с гордым видом посмотрел на меня. «Хозяин, смотри, что я нашёл!»
— А от тебя ничто не спрячется, маленький телепат, — мысленно произнес я, потрепав его по голове. — Теперь всё ясно.
Семёныч, не заметив меня за стеллажом с инструментами, подошёл к телу. Огляделся по сторонам и полез в карман халата. Не найдя там кольца, он начал панически себя обыскивать.
— Тяжело возвращать украденное, Семёныч? — спросил я, выходя из-за стеллажа.