Больничная столовая встретила меня привычным запахом пережаренных котлет и разваренной гречки. Я взял стандартный обед — пюре, пару котлет, витаминный салат и компот — и сел в дальнем углу у окна, мечтая о вечере.
Аглая обещала сделать настоящую лазанью, с четырьмя видами сыра и соусом бешамель. После больничной еды это будет как манна небесная. Главное — дотерпеть до вечера.
Я дожёвывал безвкусную котлету, когда воздух рядом со мной замерцал. Нюхль материализовался прямо на столе, рядом с солонкой, и чуть не опрокинул мой стакан с компотом.
Он встал на задние лапы и начал изображать странную, отчаянную пантомиму. Сначала он отчаянно замахал передними лапками, будто пытаясь взлететь. Потом начал быстро и ритмично клевать воздух, как какая-то дурная птица.
— Что? — прошептал я. — Птичий грипп?
Нюхль прекратил клевать и с укором посмотрел на меня. Затем он снова повторил представление. Махание крыльями. Клевание. А потом сложил когтистые лапки домиком над своей костяной головой.
— Крыша? — догадался я. — Птицы на крыше? Голуби…
И тут меня осенило. Не просто осенило — словно молния ударила прямо в мозг. Догадка была настолько внезапной и дикой, что требовала немедленной проверки.
Я вскочил из-за стола, оставив недоеденный обед.
Почти бегом направился в ординаторскую. Там, что поразительно, был Сомов, который в обеденный перерыв предпочитал работать с документами, а не толкаться в столовой. Он с любопытством поднял на меня глаза, когда я, не говоря ни слова и не обращая на него внимания, подошёл к большому книжному шкафу.
Так… «Инфекционные болезни», том третий… «Редкие патологии дыхательной системы»… «Иммунология»… Вот оно! «Профессиональные заболевания внутренних органов» под редакцией профессора Тареева.
Я вытащил тяжёлый, пыльный том, положил его на стол и начал лихорадочно листать страницы, ища нужный раздел. Сомов молча, с нескрываемым интересом, наблюдал за моими действиями.
Аллергические альвеолиты… «Лёгкое фермера»… «Лёгкое сыровара»… Вот! «Лёгкое голубятника».
Я впился глазами в текст. Цикличность лихорадки через четыре-восемь часов после контакта с антигеном. Диффузное поражение лёгких по типу «матового стекла». Крепитация. Отсутствие реакции на антибиотики. Всё сходилось. Абсолютно всё.
Утром он кормит голубей перед работой. Вечером — после. Приступ начинается через четыре-восемь часов после контакта. Пик иммунной реакции приходится как раз на ночь и раннее утро! Это не пиво! Это его дом! Его хобби! Его проклятые голуби!
— Экзогенный аллергический альвеолит, — прошептал я, и у меня по спине пробежал холодок. — «Лёгкое голубятника». Редчайшая дрянь.
В этот самый момент мой планшет, лежавший в кармане, издал резкий, требовательный писк. Новое уведомление в карте пациента Синявина. Я открыл его, и у меня похолодело всё внутри.
«Пациенту Синявину А. В. назначено: Интерферон-альфа, 3 млн МЕ внутримышечно 2 раза в день. Назначил: д-р Волков Е. П.»
Идиот! Полный, абсолютный, клинический идиот!
При аллергическом альвеолите иммунная система и так работает на запредельных оборотах, она сходит с ума и атакует собственные лёгкие, принимая безобидные белки голубиного помёта за смертельного врага.
А иммуностимулятор… это как плеснуть канистру бензина в уже пылающий дом. Это не лечение. Это убийство. Цитокиновый шторм. Тотальный отёк лёгких. Смерть в течение нескольких часов.
У меня ещё есть шанс спасти пациента. Надо спешить.
Глава 18
Елизавета Андреева, или просто Лизочка, как называли её за спиной молодые ординаторы, шла по гулкому коридору терапевтического отделения. Привычная усталость в ногах, привычный запах хлорки, привычные приглушённые стоны из палат.
Восемь лет в этой больнице научили её главному — врачи приходят и уходят, меняются, как времена года, а медсёстры, как скалы, остаются. Они — настоящая, несменная гвардия этой крепости боли и надежды.
Доктор Волков, как обычно, накидал назначений в электронную карту и исчез, отправившись пить кофе в буфет. Ну или где он там обычно прохлаждался?
Противный тип.
С вечно влажными, потными ладонями и сальным взглядом, который старался казаться властным, но выходил просто наглым. Лизочка его терпеть не могла, но её работа — выполнять назначения, а не оценивать моральные качества врачей. Хотя иногда очень хотелось.
Она вошла в процедурный кабинет, достала из холодильника ампулу с надписью «интерферон-альфа». Три миллиона единиц, внутримышечно.