Повисла гробовая тишина. Все уставились на меня как на сумасшедшего.
Врач, который добровольно просит больше работы? В этой клинике, где все только и мечтали, как бы спихнуть своих пациентов на другого? Неслыханно.
— Вы… хотите больше пациентов? — переспросил Сомов, приподняв бровь, и в его голосе было неподдельное удивление.
— Именно так. Я здесь для того, чтобы работать.
Что все так удивляются? Мне Жива нужна, а не ваше драгоценное свободное время.
И тут я заметил, как изменились взгляды женщин в комнате. Варя смотрела на меня с нескрываемым, почти хищным интересом. Ольга — как-то иначе, не со страхом, а с удивлением, словно увидела наконец во мне не просто коллегу…
Они явно переосмысливали своё отношение ко мне. Я остался холоден к их внезапному вниманию. Сейчас меня интересовала только работа.
Костя же смотрел на меня с таким щенячьим уважением, будто я был героем его любимого рыцарского романа, который в одиночку вызывается на бой с драконом.
Вот как трепетно люди относятся к тому, кто просто стремится работать. Им не узнать, что я стремлюсь не к подвигам, а к выживанию. Для них это — признак профессионализма. Для меня — вопрос жизни и смерти.
— Похвально, Пирогов, — Сомов пришёл в себя. — Но я не могу просто так забрать пациентов у других врачей. Это вызовет их недовольство. Но если вы так рвётесь в бой… хорошо. Следующий «сложный» пациент, который поступит в наше отделение — ваш. Вне очереди. Довольны?
— Да, но это будет еще нескоро. А что с приёмным покоем? Там требуются люди?
— Нет, там всё налажено, — Сомов ушёл от прямого ответа. — Но я отмечу вашу… похвальную инициативу в приказе. И обязательно сообщу, если потребуется ваша помощь.
Вот же ж Тьма! Придётся обходиться своими методами. Тридцать один процент в сосуде меня не устраивает категорически.
Планёрка закончилась. Все расходились, поглядывая на меня с новым, смешанным чувством — уважением, удивлением, завистью.
Время пришло.
— Нюхль, — прошептал я, когда ординаторская опустела. — Ищи умирающих. Мне нужна настоящая работа, а не эта рутина.
Ящерица кивнула и растворилась в воздухе.
Что ж, а мне пора заняться делом, благодаря которому я реально получу Живу. Я взял со стола историю болезни Воронцовой. Результаты её расширенных анализов должны были уже прийти.
В отличие от вычурного будуара Золотовой, палата Воронцовой была просторной, светлой и по-настоящему уютной. Утреннее солнце заливало комнату, играя бликами на прикроватном столике. Она сидела в кресле у окна и вязала что-то яркое и пёстрое — кажется, детские носочки.
Атмосфера дышала умиротворением, которое так резко контрастировало с её недавним приступом.
— Доктор Пирогов! — она обрадовалась моему появлению. — Как хорошо, что вы пришли. Я тут носочки вяжу для малышей из приюта. Зима, как всегда, внезапно наступит, нужно утепляться.
Я сел на стул напротив, открывая на планшете результаты её анализов.
— Давайте посмотрим, что показало ваше обследование.
Биохимия крови — идеальная. Все показатели в норме. С-реактивный белок, главный маркер воспаления, не повышен, электролиты в идеальном балансе.
Организм не болен в классическом понимании этого слова. Он не борется с инфекцией. Его что-то систематически травит изнутри, но что?
ЭхоКГ — УЗИ сердца — было почти в норме. Почти. Мой взгляд зацепился за короткую, написанную мелким шрифтом приписку врача-диагноста: «Незначительное фиброзное утолщение створок трикуспидального клапана, гемодинамически незначимо».
Для обычного врача — пустяк, возрастные изменения, на которые не стоит обращать внимания. Но для меня, знающего биохимию некромантии, это был огромный, красный, мигающий флаг.
Серотонин. Избыток серотонина первым делом бьёт именно по правым отделам сердца, вызывая фиброз клапанов.
Но УЗИ брюшной полости было чистым. Нужно повторить этот момент в учебниках. Он плохо отложился у меня в памяти.
Холтер — суточный мониторинг ЭКГ — показал несколько эпизодов синусовой тахикардии, которые идеально совпадали по времени с её «приливами».
Значит, это не психосоматика. Что-то реально провоцирует эти приступы.
— Марина Сергеевна, — начал я, не отрываясь от планшета. — Судя по всему, ваше тело реагирует на какой-то очень сильный, постоянный стрессовый фактор. Вы ведёте очень напряжённую жизнь?
— У меня есть небольшой бизнес, — пожала плечами Воронцова. — Консалтинговая компания, от покойного мужа осталась.
— И вы наверняка там пропадаете целыми днями, — проговорил я.
— Именно так, — сказала Воронцова, не отрываясь от вязания. — Но я очень слежу за здоровьем. Не только своим, но и чужим.