Когда я вошёл, оживлённые разговоры на мгновение стихли. На меня смотрели. Не с враждебностью, как раньше, а с новым, любопытным и даже немного заискивающим уважением.
Я больше не был просто «выскочкой-бастардом». Я был выскочкой, который публично унизил аристократа Волконского и, что куда важнее, заработал многим из присутствующих здесь кругленькую сумму.
Статус — вещь удивительно переменчивая, и, как оказалось, в этом мире он напрямую конвертируется из денег и чужого унижения.
— Доброе утро, коллеги, — Сомов, стоявший во главе стола, выглядел бодрым и полным энергии. Он явно был доволен и моим вчерашним триумфом, и своим выигрышем. — Сегодня у нас ожидается насыщенный день. Как вы все знаете, доктор Волков временно отстранён от работы до окончания внутреннего расследования. Поэтому его пациентов необходимо оперативно распределить между вами. Они были закреплены за мной, но теперь они — это ваша забота.
Сомов начал зачитывать список.
Мне досталась пожилая дама, некая госпожа Анисимова, с предварительным диагнозом «хроническая сердечная недостаточность». Классика. Рутина.
После изящной интеллектуальной головоломки с аддисоническим кризом это было всё равно что гроссмейстеру предложить сыграть партию в «крестики-нолики». Но работа есть работа.
Топливо есть топливо.
— Но сначала, — добавил Сомов, закончив с распределением, — проверьте своих вчерашних пациентов. Пирогов, как там наши ВИП-персоны: графиня Воронцова и граф Ливенталь?
— Иду к ним прямо сейчас, — кивнул я.
Палата Воронцовой встретила меня густым, почти удушающим запахом белых лилий.
Кто-то расстарался и принёс огромный букет, который занимал половину столика у окна. Лилии. Цветы, которыми в моём старом мире часто украшали погребальные саркофаги. Забавная ирония.
Сама пациентка сидела в кровати, укутанная в одеяло, и нервно теребила его край.
— Доктор Пирогов! — она попыталась мне улыбнуться, но тревога в её глазах выдавала истинное состояние. — Как хорошо, что вы пришли. Операция ведь назначена на завтра?
— Да, всё по плану, — я подошёл и взял её руку, чтобы проверить пульс. Частый, но ровный. Обычная биохимическая реакция организма на угрозу. Моя задача сейчас — снизить уровень кортизола с помощью вербальных формул, известных как «успокаивающая беседа». — Ваш хирург — один из лучших в городе. А ваше состояние абсолютно стабильно. Поверьте, всё пройдёт хорошо.
— Я знаю, — кивнула она. — Но всё равно страшно. А вдруг что-то пойдёт не так?
— Для этого рядом с хирургом будет целая бригада анестезиологов и ассистентов. Вы будете в самых надёжных руках. А как мальчик? — поспешил сменить тему я, и её глаза потеплели. — Ванечка, из приюта. Тот, со столбняком?
Поразительно.
Стоя на пороге собственной сложной операции, которая решит, будет ли она жить дальше, или медленно умрёт от отравления собственными гормонами, она думает о чужом ребёнке.
Вот он, источник высококачественной, концентрированной Живы. Не просто благодарность за оказанную услугу, а глубокая, искренняя эмпатия, направленная вовне.
Такие источники нужно ценить и бережно культивировать.
— С ним всё в порядке, — бодро улыбнулась она. — Ваше вмешательство было очень своевременным. Лечение помогает, он идёт на поправку. Судороги прекратились.
— Прекрасно, — кивнул я.
— Знаете, я вчера весь вечер думала… Я ведь вас так и не поблагодарила. Вы же запретили. А я так не могу. Можно мне сделать это сейчас? За всё?
В прошлый раз я прервал её.
Сперва мой Сосуд был переполнен, и любой новый приток энергии грозил непредсказуемыми последствиями, вплоть до спонтанного призыва очередного фамильяра.
Но после ночного ритуала всё изменилось. Сосуд стал вдвое вместительнее, а пассивный ежедневный расход энергии снизился.
Теперь я мог не просто принимать Живу, я мог её собирать. Планомерно, осознанно, как фермер собирает созревший урожай. Время для жатвы пришло.
— Конечно, — кивнул я. — Если вам это важно.
— Спасибо, — она взяла мою руку в свои. Её ладони были тёплыми и сухими. — Спасибо вам, доктор. За вашу доброту, за ваше невероятное терпение, за то, что не отмахнулись от истеричной женщины, когда она просила спасти мальчика. Вы спасли ему жизнь и дали надежду мне.
Когда она произнесла эти слова, я почувствовал это.
Тёплый, густой, почти осязаемый поток, похожий на вливание подогретого золотистого мёда прямо в Сосуд Смерти.
Чистая, дистиллированная эмоция благодарности, преобразованная проклятием в идеальное топливо. Я ощутил, как шкала внутри меня сдвинулась.