— Нет, но у меня экстренный случай…
— Тогда никак, — отрезала она, и её милая улыбка не изменилась ни на йоту. — Профессор не принимает без предварительной записи. Вы можете оставить заявку, и наш менеджер свяжется с вами в течение полугода.
Она была жрицей расписания, цербером у врат Олимпа. И её вердикт был окончательным. Я отошёл в сторону, делая вид, что изучаю очередное живописное убожество на стене.
— Нюхль. План Б. Фаза первая: рекогносцировка. Найти цель. Профессор Абросимов. Без шума, — мысленно приказал я.
Костяная ящерица, невидимая на моём плече, радостно цокнула и тут же растворилась в тенях под мраморным полом.
Я ждал. Прошла минута. Вторая. И тут из коридора справа донёсся оглушительный грохот упавшей металлической каталки и пронзительный женский визг.
— Мышь! Там гигантская мышь! — молоденькая медсестра выбежала из процедурной, её лицо было белым от ужаса.
Поднялась суета. Охранники, медсёстры, даже пара пациентов в дорогих халатах с любопытством выглянули из своих палат.
— Я сказал — без шума! — мысленно прорычал я.
Нюхль высунулся с потолка лифта и, материализовавшись, показал мне язык. Этот маленький монстр определённо научился сарказму у Костомара.
Он не просто выполнил приказ, он устроил представление. Но цели своей он достиг.
Через пять минут, когда паника улеглась, в моей голове сформировалась чёткая ментальная картина: второй этаж, дальний конец коридора, операционный блок, операционная номер три.
— Нюхль. Фаза вторая: выманить цель. Система вентиляции в операционном блоке. Небольшой, обратимый сбой. Что-то, что потребует личного внимания главного хирурга, но не навредит пациенту.
Я занял позицию у лестницы, ведущей со второго этажа. Через десять минут наверху послышались встревоженные голоса, и по лестнице начал спускаться высокий седовласый мужчина в синем хирургическом костюме.
Высокий, с осанкой полководца и холодными, серыми глазами человека, который видел смерть сотни раз и не был ею впечатлён. Аура абсолютной, непререкаемой власти. Это была моя цель.
Абросимов.
Я шагнул ему наперерез.
— Профессор Абросимов? Мне нужно с вами поговорить. Это займёт не больше пяти минут.
Он окинул меня таким холодным, отстранённым взглядом, будто я был предметом мебели.
— Молодой человек, у меня через пятнадцать минут сложнейшая операция. Если вы хотите консультацию — в регистратуру. Только по записи.
Он развернулся, чтобы уйти, стирая меня из своего поля зрения. Я дал ему сделать два шага. Ровно столько, чтобы он почувствовал себя в безопасности. А потом вонзил ему в спину имя его главного призрака.
— Пациентка Селиверстова! Это не вы её убили!
Мой голос не был громким, но в почти пустом холле он прозвучал как удар скальпеля.
Он не просто замер. Он окаменел.
Плечи напряглись, спина выпрямилась, как стальной стержень. Профессиональная маска безразличия не просто треснула — она на миг рассыпалась в пыль, обнажив старую, незажившую рану.
Он медленно повернулся. Цвет ушёл с его лица, оставив пергаментную бледность.
— Что вы сказали? — его голос был тихим, но в нём звенел металл.
— Вы её не убили, — я сделал шаг вперёд, сокращая дистанцию. — Вы думали, что это была ваша ошибка. Весь мир так думал. Что вы допустили ошибку во время операции три года назад. Но это не так. И я могу это доказать. Хотите узнать правду?
В коридоре повисла оглушительная тишина. Где-то вдалеке противно пищал чей-то телефон, но Абросимов его не слышал. Он смотрел на меня так, словно я был призраком из его прошлого, пришедшим за расплатой.
— Кто вы такой? — наконец спросил он.
— Тот, кто знает, что на самом деле произошло с Анастасией Селиверстовой. И тот, кто может дать вам шанс на искупление, спасая другую, не менее важную жизнь.
Глава 8
— Что вы знаете о той операции? — голос Абросимова был тих, но в нём слышалась сталь. Он был похож на следователя, начинающего допрос.
Я выдержал паузу, чтобы показать ему свой серьезный настрой. Нужно было выдать достаточно информации, чтобы зацепить его, но не всё сразу. Это была не беседа, это была рыбалка.
— Анастасия Селиверстова. Талантливая молодая скрипачка, двадцать восемь лет. Национальное достояние, гордость страны, — начал я, рисуя картину не медицинского случая, а человеческой трагедии. Я знал, что это ударит больнее. — Поступила к вам с жалобами на серию микроинсультов. У неё немела левая рука — критично для скрипачки. Были приступы головокружения.