В кабинете повисла оглушительная тишина.
Абросимов медленно закрыл лицо руками, и я увидел, как заходили ходуном его широкие плечи. Это были не слёзы слабости. Это были подземные толчки, сотрясавшие фундамент его личности.
Три года вины, три года кошмаров, три года сомнений в собственном гении — всё это рушилось, как карточный домик, под тяжестью простой, жестокой и освобождающей правды.
Прошла, казалось, вечность. Наконец, он опустил руки и поднял на меня голову. В его глазах больше не было боли. Только пустота и зарождающаяся, холодная решимость.
— Покажите мне графа, — наконец сказал он. — Я сделаю всё, что в моих силах.
Я коротко кивнул, принимая его капитуляцию.
Мы обменялись ещё несколькими фразами, чисто техническими — о передаче снимков, анализов, истории болезни. Вся эмоциональная часть была закончена, началась рутинная работа.
Я не стал задерживаться. Моя задача здесь была выполнена.
Покидая «Асклепий», я чувствовал себя абсолютным победителем. План сработал идеально, как хорошо отлаженный часовой механизм.
Ливенталь получит свою операцию. Абросимов — душевный покой и шанс вернуть себе веру в собственную гениальность.
А я? Я получу сто тысяч, вечную благодарность и покровительство одного из самых влиятельных людей Империи, который имеет доступ к артефактам.
А еще тонну концентрированной, высококачественной Живы. И, что самое приятное, репутацию человека, способного решать нерешаемые проблемы.
На ресепшене та самая «цербер» ослепительно улыбнулась мне.
— Как всё прошло? — спросила она, принимая у меня гостевой пропуск так, словно это был хрупкий артефакт.
— Лучше, чем ожидалось, — спокойно ответил я.
Она наклонилась ближе, делая вид, что поправляет стопку бумаг на стойке.
Её шёлковая блузка была расстёгнута на одну, совершенно точно лишнюю пуговицу, и вырез открывал весьма красноречивый вид. Пользуясь этим отвлекающим манёвром, она быстро сунула мне в руку сложенную вчетверо бумажку.
— Мой номер, — прошептала она так, чтобы не услышал даже вездесущий Нюхль. — Звоните. Обязательно.
Я мельком взглянул на аккуратные цифры и подпись «Авелина». А почему бы и нет?
Девушка была миловидна, достаточно умна, раз работает ассистентом у самого Абросимова, и, что самое главное, она была из другого мира.
Никаких больничных интриг, никаких сплетен про бывших однокурсников. Чистый лист. Полезный контакт для снятия стресса.
Я коротко кивнул и, не говоря ни слова, убрал бумажку во внутренний карман. День определённо удался.
Вернувшись в «Белый Покров», я понял, что отдохнуть мне не дадут. В коридоре терапевтического отделения, у самого входа в ординаторскую меня поджидала Варвара.
После исчезновения Волкова и моего оглушительного триумфа в дуэли она словно сбросила невидимые оковы. Держалась увереннее, улыбалась более открыто, а её взгляд стал смелее и настойчивее.
— Святослав! — она подошла ближе, чем позволял больничный этикет. — Я тебя искала. Как прошёл день? Надеюсь, ты не слишком устал, решая судьбы своих пациентов?
— Продуктивно, — уклончиво ответил я.
— Ты всегда такой загадочный, — она игриво наклонила голову. — Кстати, о загадках… Помнишь свой подарок?
Ключ от таинственной комнаты. Конечно, я помнил. Дешёвая безделушка, ставшая идеальной наживкой.
— Время почти пришло, — сказал я, понижая голос и создавая атмосферу интимной тайны. — Совсем скоро я покажу тебе, что находится за той дверью.
Её глаза загорелись предвкушением.
Она видела в этом начало романа. Я же видел продолжение манипуляции. Ключ был идеальным инструментом, и она заглатывала наживку всё глубже. Нужно было лишь вовремя подсечь.
— Правда? Когда? Завтра? — протараторила она.
— Терпение, Варя. Всё хорошее стоит того, чтобы подождать.
— Буду ждать, — пообещала она, и в её голосе звучало что-то большее, чем простое любопытство.
Не успел я сделать и двух шагов к спасительной двери ординаторской, как из-за угла вынырнула Ольга.
— Свят, выручай! — она почти ткнула мне в грудь папкой с историей болезни. — Не могу поставить диагноз. Симптомы противоречивые, ничего не сходится.
То пусто, то густо.
Только что отбился от одной хищницы, как на пути возникает другая.