Но за два дня, что он лежал в коме, к нему не пришёл ни один человек. Ни родители, ни друзья, ни девушка. Никто.
Странно. Обычно в таких случаях родные с ног сбиваются, обзванивают все больницы, поднимают на уши полицию. Хотя… мы — частная, элитная клиника. Возможно, они просто не додумались искать его здесь? Или он приезжий, и его родные в другом городе?
В любом случае это нужно было исправить. И не только из соображений гуманизма. Благодарность шокированных и счастливых родственников тоже отлично конвертируется в Живу.
После стабилизации Сосуда снова надо будет его наполнять.
Я вышел из палаты Красникова и направился к сестринскому посту.
Там, как дракон, охраняющий свою пещеру с сокровищами в виде журналов учёта и графиков дежурств, восседала Глафира Петровна. Она с такой яростью что-то строчила в журнале, что казалось, её перьевая ручка сейчас проткнёт бумагу и стол насквозь.
Периодически она с силой хлопала ладонью по столу, заставляя подпрыгивать стакан с карандашами.
— Безобразие! — бормотала она себе под нос, но так, чтобы все в радиусе десяти метров её слышали. — Молодёжь совсем распустилась! Опоздания, халатность, драки в ординаторских! Куда только Сомов смотрит⁈
— Глафира Петровна, — обратился я, подходя к стойке. — Мне нужны личные вещи пациента Красникова из восьмой палаты. Те, что сдали на хранение.
Она подняла на меня возмущённый, почти оскорблённый взгляд.
— С какой это стати? Вы кто такой, чтобы требовать? Личные вещи пациентов выдаются только ближайшим родственникам по паспорту или по личному письменному распоряжению Петра Александровича! Вы правил не знаете, молодой человек⁈
— Мне нужно найти его родных, — спокойно пояснил я. — В его телефоне наверняка есть их контакты.
— Не положено! — отрезала она. — Мы уже сообщили о неопознанном пациенте в полицию, как того требует протокол. Они занимаются поиском. Это их работа, а не ваша. А теперь идите к заведующему за разрешением, если вам так не терпится.
Эх и старая карга. Ничего, я тебя скоро научу вежливому общению.
— Глафира Петровна, — я наклонился к ней, и мой голос стал тихим и вкрадчивым. — Пациент лежит в коме уже второй день. Один. Без единого посетителя. Его родные, возможно, сходят с ума от неизвестности, не зная, жив он или мёртв. А вы из-за дурацкой бумажки, из-за своей принципиальности отказываете им в шансе его найти. Вам самой-то не стыдно?
— Правила есть правила! — она демонстративно вернулась к своему журналу, давая понять, что разговор окончен. — А сочувствие в нашей работе — непозволительная роскошь.
Ладно. Не хочешь по-хорошему — будет по-моему.
— Нюхль, — мысленно приказал я. — Дружище, у меня для тебя новое, очень деликатное задание. Сейф с личными вещами. Телефон пациента Красникова. Притащить. И желательно без свидетелей, чтобы нашу принципиальную медсестру потом не обвинили в халатности.
Костяная ящерица, дремавшая невидимой тенью у меня на плече, оживилась.
Я почувствовал, как он спрыгнул на пол и тут же растворился в тенях под стойкой. Он обожал такие задания.
— Подумайте над моими словами, Глафира Петровна, — бросил я ей громко, чтобы она слышала. — Иногда человечность бывает важнее правил.
Забавно… Некромант говорит о человечности. Докатился. Она лишь презрительно фыркнула, не поднимая головы.
Я шёл к автомату в конце коридора, чтобы залить в себя чашку крепкого, горького чая.
И, конечно же, он был там. Михаил Волконский.
Стоял, лениво прислонившись к стене, с видом человека, который просто вышел подышать больничным воздухом. Как же неубедительно. Даже слепой первокурсник заметил бы, что он караулил именно меня.
— Привет еще раз, бастард, — процедил он, когда я подошёл к автомату. — Слышал, ты теперь у нас спаситель графов?
— Волконский, — я кивнул, нажимая кнопку «чёрный чай без сахара». — Всё ещё зализываешь раны после утреннего позора?
Его лицо моментально покраснело.
— Что это было с графом Ливенталем⁈ Ты специально подставил меня на глазах у всех!
Я спокойно забрал свой дымящийся пластиковый стаканчик.
— Специально? Михаил, для этого мне нужно было бы знать, что ты подойдёшь к графу и начнёшь нести полную чушь про стенокардию. Я, к сожалению, не ясновидящий. Я просто констатировал очевидные факты. И оказалось, что бастард из морга знает медицину лучше, чем выпускник академии. Придётся тебе с этим свыкнуться.
— Ты!..
— Что — я? — я сделал глоток. — Поставил правильный диагноз? Спас жизнь твоему же потенциальному пациенту? Виноват, каюсь, исправлюсь. В следующий раз я обязательно промолчу и позволю тебе спокойно убить какого-нибудь очередного аристократа. Обещаю.