Но его поведение не вязалось с этой целью. Шпион наблюдает. Студент учится. А Волков — мешал.
Он не пытался понять, как я работаю. Он активно и целенаправленно препятствовал моей работе. И не всей подряд. Он отсекал меня от моих же пациентов.
И тут я всё понял.
Бестужев, Воронцова, Ливенталь, теперь Акропольский… Все мои громкие успехи, все мои «чудеса» были связаны с влиятельными, богатыми, а главное — искренне благодарными пациентами. Для Морозова это был мой путь к власти и влиянию в клинике. Но для меня… для меня это был способ питания. Источник моей силы.
Морозов не хотел знать, как я это делаю. Он хотел помешать мне это делать.
Он не пытался украсть мой рецепт. Он пытался меня уморить голодом.
Он методично и целенаправленно перекрывал мне доступ к источникам Живы.
Это была уже не просто слежка. Это была осада. Если это и был его план, то пока он работал.
В тот день, когда он увидел столб света от артефакта, у него была возможность многое осознать. Вот только нужно понять, действительно ли Морозов так умён.
Решив отвязаться от надоедливого Волкова, я пошёл в единственное возможное для этого места.
Приёмный покой «Белого Покрова» был местом, где сходились все социальные слои империи, настоящим Вавилоном, ярмаркой болезней и тщеславия.
По закону, даже такая элитная клиника, как наша, была обязана проводить первичную диагностику бесплатно. Хитрая лазейка для аристократии, позволяющая им сохранять лицо перед императором, демонстрируя мнимую заботу о народе.
На деле же это был просто фильтр. Диагноз тебе, конечно, поставят, а вот счёт за лечение потом выкатят такой, что придётся продать и дом, и семью в придачу. Но многим пролетариям хватало и правильного диагноза из элитной клиники.
Очередь, как всегда, впечатляла. Мелкие купцы с багровыми от подагры носами сидели рядом с бледными рабочими, держащимися за поясницу.
Я получил инструкции от заведующего, который оказался невероятно рад моему приходу, и устроился в одном из свободных кабинетов. Волков немедленно последовал за мной и занял стул в углу с видом надзирателя, демонстративно достав свой блокнот и ручку, готовясь «записывать» мои великие секреты.
— Будешь помогать или только наблюдать? — спросил я, принимая первого пациента.
— Учиться, — ухмыльнулся он.
Первые несколько случаев были удручающе рутинными.
Кашель — бронхит, выписал отхаркивающее. Боли в животе — гастрит, назначил диету и антациды.
Головная боль — банальное перенапряжение, посоветовал массаж воротниковой зоны.
Я работал как хорошо отлаженный диагностический автомат, выдавая стандартные диагнозы на популярные жалобы. Это была не медицина, а конвейер.
Их благодарность была такой же мелкой и незначительной, как и их болезни. Так за целый день едва наберётся капля Живы. Но сейчас это было неважно. Это была лишь прелюдия. Разминка перед главным представлением.
Я выглянул в коридор, оценивая оставшуюся очередь. И тут же её увидел. В дальнем конце, на широкой банкетке, восседала тучная женщина в ярком, цветастом платье, похожая на расписной самовар.
Она обмахивалась веером, как императрица, и голос её гремел на весь коридор, перечисляя свои многочисленные недуги так, словно это были боевые награды.
Идеально. Она была не просто пациенткой. Она была оружием.
— Волков, — обратился я к нему с самой невинной и дружелюбной улыбкой. — Кажется, твоя очередь принимать. Работаем же в паре, как велел главврач.
— Что? — он дёрнулся, отрываясь от своего блокнота. — Но я же наблюдаю… я учусь…
— Следующий! — крикнул я в коридор, не давая ему опомниться, и указал прямо на Волкова. — Этот доктор вас примет.
Женщина в цветастом платье величественно поплыла к нашему кабинету.
Как только она зашла и, не дав Волкову вставить ни слова, начала красочно описывать свои двадцать семь различных недугов, начиная от «ломоты в мизинце левой ноги» и заканчивая «мигренью от дурных мыслей», я выскользнул в коридор.
— Внимание! — объявил я оставшимся страждущим громко и торжественно, как глашатай. — Доктор Волков — специалист по самым сложным, редким и запутанным случаям! Все, у кого действительно серьёзные и непонятные проблемы — к нему!
Очередь, уставшая от долгого ожидания у соседних кабинетов, радостно зашевелилась и, как единый организм, устремилась к двери кабинета номер три. Это было похоже на то, как стая голодных пираний бросается на кусок свежего мяса.