Временную заплатку, которая не давала последним остаткам его Живы окончательно рассеяться в холодном ночном воздухе.
Работать двумя противоположными по своей сути энергиями одновременно оказалось не просто сложно — это было пыткой.
Как играть на рояле, одной рукой исполняя погребальный марш, а другой — колыбельную. Тьма пыталась поглотить свет, свет — испепелить тьму. Моё собственное тело стало полем битвы для этих двух сил.
Пот градом катился по лицу, заливая глаза.
Руки, которые никогда не дрожали даже во время самых сложных операций, начали мелко вибрировать от чудовищного напряжения.
Зубы были сжаты до скрипа. Толпа, затаив дыхание, наблюдала за этим молчаливым священнодействием, не понимая ничего из того, что происходило на самом деле. Они видели лишь странное свечение и врача, борющегося за жизнь безнадёжного пациента.
— Святослав, что происходит? — голос Аглаи, полный тревоги, прорвался сквозь мою ледяную концентрацию.
— Аглая! — не открывая глаз, с трудом выдавил я.
Мой голос был сдавленным от напряжения. Сначала я хотел приказать ей не мешать, но тут же пришла другая, спасительная мысль.
Она… ментал.
Она умеет управлять потоками. Не генерировать, но направлять.
— Подойди. Осторожно. Положи руку мне на плечо. Не бойся. Мне нужна не твоя сила, а твоя дисциплина. Твоё умение фокусировать. Просто думай о том, чтобы он выжил. Представь, что ты собираешь рассеянные лучи в одну точку.
Она без колебаний выполнила мою просьбу.
Тёплая, живая ладонь легла на моё плечо.
И я почувствовал это. Хаотичные, враждующие потоки внутри меня, готовые разорвать меня на части, начали выстраиваться в упорядоченную, вибрирующую структуру.
Её ментальная сила работала как линза, как фокусирующий кристалл. Боль не ушла, но хаос сменился порядком. Работа пошла вдвое быстрее.
Но это создало новую проблему.
Некромантская энергия, не подпитываемая близостью смерти как в морге, таяла на глазах.
Мои резервы были почти исчерпаны.
Чёрные нити, сшивающие его душу, становились всё тоньше. Ещё несколько минут — и они просто растворятся. Мне нужно было другое окружение. Мне нужна была тишина.
Темнота. Эхо смерти.
— Долгоруков! Михаил! — крикнул я, не открывая глаз. Я выбрал его, потому что он был солдатом. Он поймёт приказ. — Помогите мне перенести его! Вон туда! В подсобку за сценой! Быстро! Чтобы там нас никто не видел!
— Зачем? — начал было барон, его голос был полон недоумения.
— Люди сбивают меня. Иначе он точно умрёт! Действуйте!
Толпа начала роптать. Кто-то пытался возразить, кто-то шагнул вперёд, чтобы помешать.
— Что он делает? Он его убьёт!
— НЕ МЕШАТЬ ДОКТОРУ ПИРОГОВУ! — новый властный приказ заполнил зал.
Голос графа Бестужева прогремел над толпой, как выстрел из пушки. Он не просил, он приказывал.
— Охрана, очистить коридор! Никого не пускать! Барон, делайте, что он говорит! — это было адресовано Долгорукову. И, наконец, мне: — Святослав, делайте, что должны! Я беру всю ответственность на себя!
Его слова были абсолютной властью. Он дал мне полный карт-бланш.
Долгоруков, получив приказ, больше не колебался.
Он, как солдат, подхватил тело Свиридова с одной стороны, я — с другой, стараясь не разрывать контакт. Аглая шла рядом, её рука всё ещё лежала на моём плече, она была моим «фокусирующим кристаллом».
Мы втроём — раненый барон, перепуганная графиня и я, некромант на пределе сил — несли «труп» в темноту подсобки, оставляя за спиной ошеломлённую, затихшую толпу аристократов и всесильного графа Бестужева, который стал моим личным телохранителем.
Подсобка за сценой встретила нас запахом пыли, нафталина и старого, отсыревшего бархата. Мы с бароном Долгоруковым бережно, словно это была хрупкая драгоценность, а не почти мёртвое тело, опустили Свиридова на пыльный пол.
Аглая захлопнула за нами тяжёлую дубовую дверь, отрезая нас от мира живых, от света факелов и пьяных криков.
— Барон! — я указал в сторону коридора. — Шкаф фокусника! Тот, что на колёсах! Катите его сюда, живо!
Долгоруков был в полном недоумении. Его лицо выражало гремучую смесь шока, усталости от ранения и немого вопроса: «Что за чертовщина здесь происходит?»
Но он подчинился. Военная выучка — прекрасная вещь. В хаосе битвы солдат выполняет даже самый странный приказ командира, не задавая лишних вопросов.
Когда он вкатил в подсобку обитый бархатом гроб, я медленно поднялся и посмотрел ему прямо в глаза.
— Барон, то, что вы сейчас увидите, должно остаться между нами. Навсегда. Дайте мне слово офицера, — попросил я.