Спуск по узкой, скрипучей лестнице с почти безжизненным телом Николая превратился в настоящее испытание. Пётр, пыхтя и спотыкаясь, нёс ноги.
Я, двигаясь спиной вперёд, держал плечи. Варвара шла рядом, придерживая одеяло и, что важнее, поддерживая тонкий, вибрирующий поток целительной энергии, направленный в грудь пациента.
— Держи стабильный поток, — инструктировал я её на ходу. — Не пытайся лечить, просто поддерживай. Не давай пульсу упасть ниже сорока ударов в минуту.
— Я понимаю, — она кивнула, сосредоточенно хмурясь. Её лицо побледнело от напряжения.
В машине Николая осторожно уложили на заднее сиденье. Варвара без колебаний села рядом. Я устроился на переднем пассажирском сиденье, но развернулся вполоборота, чтобы контролировать состояние обоих — и пациента, и целительницы.
— Устала? — спросил я через несколько минут, заметив, как на её лбу выступила испарина, а дыхание стало более частым.
— Справлюсь, — упрямо ответила она, не отрывая взгляда от лица Николая.
Но ещё через десять минут я увидел, как её руки, лежавшие на его груди, начали мелко дрожать. Паразит, почувствовав внешний источник энергии, начал активно сопротивляться, высасывая силы не только из своего носителя, но и из неё.
Её целительная Жива утекала в него, как вода в песок.
— Давай помогу, — я протянул руку назад через спинку сиденья и накрыл её пальцы своей ладонью.
Контакт получился неожиданно интимным в тесном пространстве автомобиля.
Варвара вздрогнула от моего прикосновения, но руку не убрала. Я почувствовал, как её энергия трепещет на грани истощения.
Я влил в неё небольшую, но концентрированную порцию своей Живы — не чтобы лечить, а чтобы подзарядить её как батарейку. Ровно столько, чтобы поддержать её силы, не создавая зависимости.
— Спасибо, — выдохнула она, и в её взгляде, который она на мгновение подняла на меня, мелькнуло что-то большее, чем простая благодарность.
К больнице мы подъехали через пятнадцать минут. У служебного входа нас уже ждал Сомов, которого Пётр предупредил по дороге. Он всё предусмотрел и выслал вперёд бригаду санитаров с каталкой.
Операция по спасению Николая начиналась. Когда мы были на этаже терапии и вышли из лифта, к нам выбежал Пётр Александрович.
— Морозов ушёл? — спросил я у Сомова, пока мы быстро катили каталку с Николаем по гулкому коридору.
— Нейтрализован. На время, — ответил Сомов с тенью усмешки. — Я подал ему официальный рапорт об «атипичном случае спонтанной ремиссии при остром коронарном синдроме» и намекнул, что предварительные данные могут произвести фурор в Министерстве здравоохранения. Он не мог это проигнорировать.
— И он поверил? — в моём голосе прозвучало искреннее удивление.
— Ни единому слову, — уверенно ответил Сомов. — Морозов не дурак. Он не поверил моим объяснениям, но он поверил своим глазам и показаниям аппаратуры. Он знает, что произошло нечто выходящее за рамки. И он ушёл не потому, что я его попросил, а чтобы занять выгодную позицию. Если это прорыв, он представит его как своё достижение. Если провал, он возглавит комиссию по расследованию. В любом случае, он будет наблюдать. Издалека.
Сомов ошибался насчёт Морозова. Я это прекрасно понимал. Старый паук занял выжидательную позицию. То, что я творил в клинике, его явно не устраивало. Не зря же наблюдение было полностью убрано. Он готовил ответный удар по мне, с этим фактом спорить было невозможно.
Я займусь им после того, как улажу все дела. А пока мне нужно убить долбанного паразита.
Палату Ольги за час успели привести в идеальный порядок. Пол был вымыт, сгоревшая аппаратура заменена на новую, и даже едкий запах озона полностью выветрился. Комната снова стала стерильной операционной, готовой к следующему акту.
— Ставьте каталку здесь, рядом с кроватью Ольги, — скомандовал я санитарам. — Будем работать с обоими одновременно.
— Обоими? — удивился Сомов, когда санитары вышли. — Но в Ольге же… вы его изгнали.
— Я провёл ампутацию, а не полное истребление, — напомнил я, проверяя пульс у спящей Ольги. — Корневая система осталась. Если не выжечь её сейчас, пока основное тело в Николае ослаблено, она получит сигнал и затаится еще глубже. Потом будет в разы сложнее. Мы должны атаковать врага на двух фронтах одновременно.
Пётр топтался в дверях, его лицо было бледным, и он избегал смотреть на неподвижное тело Николая. Вина и страх смешались на его лице в одну жалкую гримасу.
— Ты идешь? — спросила Варвара, уже закатывая рукава.