Я провёл быструю внутреннюю диагностику. Сосуд показывал девятнадцать процентов. Стрелка была практически на нуле. Физически это ощущалось как тяжесть в каждом мускуле и лёгкий, едва заметный туман в голове.
Этого было достаточно для тихого похода по магазинам, но не для каких-либо… непредвиденных осложнений.
Основная директива для этой вылазки была простой: поддерживать низкий профиль. Никаких героических спасений на улице. Никаких драк в подворотнях. Никакой лишней траты энергии. Мне нужно было не совершать подвиги, а просто купить ингредиенты.
Первый шаг в охоте на любое существо — это понять его след. А для этого мне были нужны компоненты.
Улицы дневной Москвы кипели жизнью, полной противоположностью тишине и стерильности клиники. Стальные трамваи с оглушительным звоном вписывались в крутые повороты, распугивая голубей. Из открытых дверей кофеен доносился густой аромат свежей выпечки и горького шоколада.
Я шёл, не привлекая внимания, обычный врач в строгом костюме, смешавшийся с толпой. Моя цель была проста и прозаична — несколько аптек и лавка алхимических реагентов на другом конце квартала.
Проходя мимо старинного особняка, зажатого между булочной и табачной лавкой, я заметил витрину, заставленную пыльными хрустальными шарами, колодами карт таро и выцветшими амулетами. «Салон мадам Зарецкой — Взгляд в Будущее. Снятие порчи. Гарантия», — гласила потускневшая позолоченная вывеска.
Шарлатанство.
Я уже сделал шаг, чтобы пройти мимо, когда тяжёлая дубовая дверь салона со скрипом приоткрылась сама собой. Я даже не собирался заходить.
— Входи, молодой человек. Я тебя ждала, — раздался из тёмного проёма хрипловатый, как будто натёртый наждаком женский голос.
Я остановился. Это было не приглашение, а приказ, облечённый в вежливую форму. Внутри, в полумраке, за небольшим столом, покрытым потёртой бархатной скатертью, сидела древняя старуха. Её глаза были совершенно молочно-белыми, без зрачков, и смотрели куда-то сквозь меня, сквозь стены, сквозь саму реальность. Слепая.
— Благодарю, но я спешу, — вежливо отказался я, не переступая порога. У меня не было ни времени, ни энергии на подобные представления.
— Мёртвые ищут тебя, — произнесла она, и я замер. Её слова были негромкими, но они ударили с силой набата. — Но не все желают зла. Некоторые хотят предупредить.
Старая ведьма что-то знает.
Или просто удачно угадала, почувствовав мою ауру. В любом случае, это было неожиданным и тревожным фактом. Но с восемнадцатью процентами в Сосуде ввязываться в разговор с местными провидцами было тактически неразумно. Это проблема на потом.
— Спасибо за предупреждение, — ровно кивнул я и, не дожидаясь ответа, вышел обратно на залитую солнцем шумную улицу.
Нужная лавка нашлась в узком, затенённом переулке между антикварным магазином и букинистической лавкой. Её легко было пропустить — ни ярких огней, ни зазывал. Лишь старая, облупившаяся деревянная вывеска, на которой готическим шрифтом было выведено: «Артефакты и диковины господина Шмыгина».
Внутри царил организованный хаос.
Пыльные полки, уходящие под самый потолок, ломились от странных, а порой и откровенно жутких предметов: черепа мелких животных, мутные колбы с разноцветными жидкостями, стопки старинных гримуаров в потрескавшейся коже, засушенные травы, свисающие пучками с балок.
В воздухе висел густой, сладковатый запах полыни, серы и старой бумаги. Некоторые артефакты на полках слабо, болезненно мерцали в полумраке, испуская последние остатки своей силы.
Хозяин — худой, суетливый мужчина с жидкими усиками и бегающими глазками — вынырнул из-за заваленного свитками прилавка.
— Чем могу служить, уважаемый? — его улыбка, полная мелких, жёлтых зубов, напомнила мне оскал голодной крысы.
Я не тратил времени на приветствия.
— Мне нужна серебряная пыль лунного помола, — сказал я прямо.
Глаза господина Шмыгина загорелись алчным огнём.
— О, да вы знаете толк в настоящих редкостях! — воскликнул он, потирая сухие ладошки. — Серебряная пыль лунного помола! Редчайшая вещь! Чистейший концентрат! У меня, смею заверить, осталась последняя банка во всей Москве!
Он нырнул под прилавок и с почтительным видом извлёк оттуда небольшую пузатую банку из тёмного стекла, наполненную мутноватым серебристым порошком.
— Всего пятьдесят тысяч рублей! — объявил он с заговорщическим шёпотом. — И это, можно сказать, по дружбе! Для ценителя!
Я молча взял банку, повертел в руках. Она была тяжёлой, порошок внутри лениво пересыпался. На стеклянном донышке мелким, едва заметным шрифтом была выбита дата изготовления — три года назад.