Затем я переключился на связь с Костомаром. Энергия потекла по невидимой нити, и я почувствовал, как у него внутри формируется новая способность, новый узел силы.
Костяной щит — возможность по команде мгновенно сращивать и уплотнять свои рёбра, превращая грудную клетку в монолитный костяной барьер, способный остановить даже пулю крупного калибра.
Медленно. Энергозатратно. Чисто оборонительная техника.
Бесполезная в девяноста девяти случаях из ста. Я всегда предпочитал атаку, а не глухую оборону. Но пусть будет. Может, когда-нибудь пригодится, чтобы прикрыть отход.
Связь с Нюхлем дала куда более интересный результат. Его структура была более гибкой, более восприимчивой к магии тени. Я вложил в него импульс, и у него сформировался теневой прыжок. Короткая, почти мгновенная телепортация через ближайшую тень на расстояние до десяти метров.
Вот это другое дело. Идеальный инструмент для разведки, инфильтрации и быстрого отступления. Полезно.
Работа была закончена. Сосуд был почти пуст — тринадцать процентов. Но моя некромантская сущность, дремавшая под слоем чужеродной Живы, проснулась и была готова к охоте.
— Я ем грунт! Я ем грунт!
Физический мир вернулся с грубой, сотрясающей силой сошедшего с рельсов поезда. Две костлявые руки, сильные, как стальные зажимы, трясли меня за плечи. Связь с моим астральным телом оборвалась с болезненным психическим эхом.
Я открыл глаза, выныривая из глубин транса. Голова кружилась, во рту было сухо, как в пустыне. Тело, инструмент, который я оставил на автопилоте, протестовало против такого грубого возвращения.
— Сработало? — спросил я хрипло, садясь на диване.
Костомар энергично закивал, так сильно, что его череп, казалось, готов был слететь с шеи. Затем он указал длинным костлявым пальцем в сторону кухни.
Я уверенно встал на ноги. Тело было слабым, Сосуд практически пустым, но воля Архилича — это то, что не зависит от жалких процентов Живы.
По-другому и быть не могло.
Я направился на кухню.
Моя ловушка была не просто отблеском. Это был идеально настроенный маяк, усиленный рунами и напитанный моей собственной волей. Устоять было невозможно.
Я вошёл на кухню.
Серебряный круг на полу тускло светился холодным, мёртвым светом. Руны по его периметру медленно, едва заметно пульсировали, как слабое сердцебиение.
А в центре круга металось полупрозрачное существо.
Его форма постоянно менялась, как марево над раскалённым асфальтом. Оно бросалось из одной стороны круга в другую, раз за разом врезаясь в невидимый барьер из серебряной пыли, и отшатывалось назад с беззвучным воплем агонии, который я чувствовал на астральном плане.
Итак, незваный гость — призрак. Простое эхо. Дух, привязанный к этому месту какой-то прошлой травмой.
Но когда мои глаза адаптировались к тусклому свечению круга, я понял, что все было не так просто.
Призрак был одет в парадную форму офицера императорской гвардии — тёмно-зелёный мундир с золотым шитьём, тяжёлые эполеты, высокие, начищенные до блеска сапоги. На его груди тускло мерцали ордена, но все они были залиты тёмной, почти чёрной призрачной кровью, которая стекала вниз, не оставляя следов на полу.
Он истошно, беззвучно выл, его лицо, застывшее в маске ярости и отчаяния, искажалось. Он бился о невидимые стены ловушки, но серебряный купол был непреодолим и, что важнее, полностью глушил любые звуки для внешнего мира.
В своей призрачной руке офицер сжимал длинный, окровавленный кинжал, которым раз за разом, в бессильной ярости пытался пробить невидимый барьер.
Я присмотрелся к знакам различия на его эполетах. Капитан лейб-гвардии Преображенского полка. Элита из элит. Личная охрана императора.
— Интересно, — произнёс я вслух, мой голос в тишине кухни прозвучал неестественно громко. — Что же такого должно было случиться, чтобы капитан Преображенского полка умер с кинжалом в руке в обычной квартире на окраине Москвы?
Я сделал шаг ближе, изучая его как редкий медицинский случай.
Судя по характеру повреждений ауры и зацикленному поведению — убийство. Внезапное и жестокое. Но кинжал в его руке… значит, он успел нанести ответный удар. Или это было самоубийство после совершённого им преступления?
— Кого ты убил при жизни, капитан? — спросил я спокойно. — И, что гораздо важнее, кого или что ты ищешь после смерти?
Призрак резко перестал метаться. Он замер, его голова медленно повернулась в мою сторону. Он уставился на меня своими пустыми, чёрными глазницами, из которых, казалось, сочился холод самой могилы.