Отсутствие Сомова парализовало всё отделение.
— Где заведующий? — спросил я у первой попавшейся медсестры, которая пробегала мимо с пачкой карт.
— Никто не знает, доктор Пирогов! Со вчерашнего дня не появлялся! Телефон не отвечает! — выпалила она и побежала дальше.
Отмечает вчерашнюю победу. Или, что более вероятно, уже сидит в тихом кабинете с юристами и оформляет документы на должность главврача. Надо бы его найти.
Но его прагматизм создавал вакуум власти, который нужно было немедленно заполнить.
— Всем внимание! — громко объявил я, входя в ординаторскую. Мой голос не был криком, но он прорезал гул встревоженных голосов. — В отсутствие заведующего я принимаю командование на себя. Утренняя планёрка отменяется. Все немедленно расходятся по своим постам и продолжают работать в обычном режиме. Обход пациентов через десять минут.
— С какой это стати вы здесь командуете, Пирогов? — раздался скрипучий голос. Глафира Степановна — старшая медсестра и женщина старой закалки — смотрела на меня, уперев руки в бока. — Вы ординатор. Ваше дело — исполнять, а не распоряжаться.
Я не стал вступать с ней в пререкания. Спорить — значит признавать её равной.
Просто посмотрел ей в глаза. И на долю секунды позволил ей увидеть то, что скрывалось за маской врача. Я не использовал магию, не создавал иллюзий. Всего лишь приоткрыл взгляд на бездну. На холод, который не имеет ничего общего с температурой. На абсолютную пустоту, которая смотрела на неё из моих зрачков.
Глафира Степановна побледнела. Её уверенность испарилась, как вода на раскалённой плите. Она отшатнулась, сглотнула и молча опустила глаза.
Я обвёл взглядом остальных врачей, которые замерли, наблюдая за этой безмолвной дуэлью.
— Есть ещё вопросы? — спросил я.
Волков, стоявший в углу, злобно пыхтел, но молчал. После ареста Морозова он потерял своего покровителя и теперь вёл себя тише воды, ниже травы. Остальные просто отвели взгляды.
На выходе из ординаторской Варвара догнала меня и прошептала, едва касаясь моего плеча:
— Нужно повторить наше позавчерашнее… занятие.
Отличный инструмент для снятия стресса. И, как показала практика, потенциально… возобновляемый ресурс. Союз необходимо поддерживать. Посмотрим сколько Живы я смогу из этого добыть.
— Сегодня, пять вечера, там же, — ответил я, не раздумывая и не сбавляя шага.
В палате номер восемь царила идиллия.
Ольга и Николай, которых из-за общего заболевания оставили вместе, сидели за небольшим столиком и завтракали. Больничная овсянка и чай, но выглядели они так, словно это был праздничный ужин. Оба розовощёкие, живые, спорящие о какой-то мелочи.
Любопытно.
Входя в палату, я активировал некро-зрение, просканировав их обоих. Потоки Живы текли ровно, мощно, как полноводные реки после весеннего паводка. Никаких тёмных прожилок, никаких аномальных вихрей. Ни единого следа проклятья. Работа была выполнена чисто.
— Свят! — воскликнула Ольга, заметив меня. Её лицо озарилось искренней, почти детской радостью. — Спасибо тебе ещё раз! За всё!
Я почувствовал, как тёплая, концентрированная волна энергии влилась в мой Сосуд. Пятнадцать процентов. Её благодарность была чистой, без примеси, усиленной облегчением и, возможно, чем-то ещё, что она сама пока не осознавала.
— Да, спасибо, — добавил Николай, откладывая ложку и натянуто улыбаясь. — И… прости за тот инцидент. Мы были… глупы.
От него в Сосуд капнуло всего три процента. Жалкая, водянистая струйка. Это была не благодарность. Это была вежливость. Маска доброжелательности, за которой скрывалась пустота. Или что-то похуже.
Проклятье не обманешь!
С Николаем нужно держать ухо востро. Он не простил. Ни унижение, ни то, что я оказался сильнее.
Неискренность в благодарности — это не просто вежливость. Это симптом затаённой обиды и возможной будущей агрессии. Потенциальная угроза. Нужно будет понаблюдать за ним. К тому же я и сам еще с ним не закончил. Но подождем полного выздоровления.
В палате поручика Свиридова всё было предсказуемо. Пациент был бодр, сидел в кровати и читал книгу о тактике танковых атак. Моё мягкое внушение о «посттравматическом синдроме» работало безупречно, заменяя его фанатичную преданность на обычную, понятную всем благодарность.
Я проверил его рефлексы.
Идеальный солдат. Исполнительный, лояльный, а теперь ещё и незаметный. Когда придёт время, его можно будет снова активировать.
— Завтра выписываем, — объявил я, закрывая его карту. — Рекомендации получите у дежурной медсестры. После выписки найдите меня.