— Спасибо, доктор! За всё! — он вскочил, пытаясь отдать честь, но вовремя спохватился и просто крепко пожал мне руку.
Палата графа Ливенталя была погружена в тишину. Он лежал в кровати, бледный, но дышал ровно. Операция прошла успешно, но организм всё ещё боролся с последствиями тяжёлого вмешательства.
Аглая сидела у его изголовья, держала его руку и тихо читала вслух книгу.
— А, доктор… — голос графа был слаб, но узнаваем. Он с трудом приоткрыл глаза, увидев меня. — Вы пришли…
— Пришёл проверить, как вы, ваше сиятельство, — сказал я, подходя к кровати.
Я провёл быстрый осмотр. Рефлексы были в норме, постоперационный отёк мозга спадал медленнее, чем хотелось бы, но в пределах нормы. Заживление шло хорошо.
— Всё в порядке. Восстановление займёт время, но угрозы для жизни больше нет.
— Я… я вам обязан… — прошептал он. — Аглая, дочка… мою чековую…
— Не сейчас, ваше сиятельство, — остановил я его. — Сначала полное выздоровление. Все дела потом.
Несмотря на его слабость, я почувствовал мощный, хотя и неровный поток Живы. Благодарность человека, который осознавал, что его вытащили с того света, была сильна. Двадцать процентов.
Итого в Сосуде уже сорок девять с половиной процентов. Отлично. Я был далек от критической отметки.
— Вы… вы друг… семьи, — пробормотал граф, его глаза снова закрылись.
Я уже собирался уходить, когда Аглая подняла на меня глаза. Они были красными от слёз и бессонной ночи.
— Спасибо вам, доктор, — тихо сказала она. — За отца.
И… ничего.
Абсолютная тишина в энергетическом плане. Ни капли, ни даже слабого всплеска Живы.
Я напрягся, сохраняя на лице вежливую улыбку.
Что-то не так. Её благодарность должна была быть одной из самых сильных. Она любит отца. Она видела его на грани. Она должна была…
Её аура была странной. Приглушённой. Как будто между мной и её эмоциями стоял какой-то фильтр. Или… как будто её благодарность была направлена не на меня. А на кого-то другого.
Я посмотрел на неё внимательнее. Она улыбалась, но её глаза были где-то далеко. Она думала не об отце.
Это была не просто аномалия. Это был симптом. Отсутствие Живы от благодарности Аглаи было таким же тревожным признаком, как отсутствие пульса у пациента. Что-то блокировало естественный поток. И это «что-то» нужно было немедленно вскрыть.
— Аглая, мне нужно поговорить с вами, — сказал я, мой тон не оставлял места для возражений. — Наедине.
— Но я… — она бросила испуганный взгляд на отца, ища у него защиты.
— Иди… дитя, — голос графа был тихим, хриплым, но в нём слышались прежние властные нотки. — Доктор… друг семьи… Слушай… его…
Аглая колебалась ещё секунду, но затем покорно кивнула и встала.
Мы вышли в холодный, стерильный коридор. Тишина после оживлённой палаты давила на уши.
— Что случилось? — спросил я прямо, без предисловий. Я был не другом, а врачом, собирающим анамнез.
— Ничего, — она отводила взгляд, теребя край своей рубашки. Классический признак утаивания.
— Снова Серый Волк? Проблемы с бандитом?
Я намеренно ударил по самому больному месту. Это был не вопрос, а диагностический зонд, призванный вызвать реакцию.
— Нет! — её отрицание было слишком резким, слишком быстрым. — С ним всё в порядке. Просто… просто я устала. Волнения за отца, всё это…
Она лгала. Неумело.
— Аглая, — я сделал шаг ближе, мой голос стал тише, но твёрже. — Я врач. Моя работа — видеть симптомы, которые пациенты пытаются скрыть. Я вижу, что с вами что-то не так. Говорите.
Она молчала, глядя в пол. Я видел, как в ней борются страх и отчаяние. Наконец, она сдалась. Глубоко вздохнув, она ничего не сказала.
Вместо ответа она просто потянула в сторону ворот своей свободной, навыпуск, рубашки, открывая левое плечо.
Я ожидал увидеть синяк, шрам, может быть, магический ожог. Но то, что я увидел, заставило даже меня на мгновение замереть.
В её плече, там, где должна была быть гладкая кожа, зияла дыра размером с пятирублевую монету.
Это была не кровавая рана, не язва. Это была именно дыра — идеально круглая, синяя, светящаяся изнутри холодным светом пустота, сквозь которую я отчётливо видел узор на стене коридора за её спиной.
Глава 15
Я смотрел на синюю дыру в плече Аглаи, и по спине пробежал холод, которого я не испытывал даже в самых глубоких склепах. Это была не рана.
Отсутствие куска плоти. Отверстие в самой ткани реальности, аккуратно вырезанное в живом человеке.
Память услужливо подбросила анамнез. Я видел такое раньше.