Красивая работа.
Невольно я испытал профессиональное восхищение. Кто бы ни был автором этого проклятья, он знал своё дело. Полная трансформация на клеточном уровне, жёсткая привязка к лунным циклам, даже частичный контроль над разумом носителя в звериной форме. Это была ювелирная работа.
Но проклятье было мертво, как и его носитель. Оно больше не питалось энергией, не изменяло плоть. Оно стало… весьма полезной штукой.
Решение пришло мгновенно.
Потратив пять процентов своей драгоценной Живы, я конвертировал её в чистую, голодную некромантскую энергию и начал, как хирург пинцетом, собирать остатки проклятья со всего тела. Тёмные, почти паутинные нити нехотя отделялись от истлевшей плоти, стягиваясь к моим рукам.
Когда вся мёртвая магия собралась в один пульсирующий сгусток, я потратил ещё пять процентов на его материализацию. В моей ладони появился маленький чёрный шарик размером с грецкий орех, тёплый и морщинистый, как чернослив. Эссенция чистого проклятья. Ценнейший ресурс.
Я убрал руки, разрывая стазисное поле.
Тело Ваксина, лишённое последней магической нити, которая скрепляла его, мгновенно рассыпалось в серый прах. На идеально чистом металлическом столе остались только два предмета — мой «чернослив» и тускло поблёскивающий серебристый камешек.
Тот самый артефакт.
«Чернослив» я немедленно убрал во внутренний карман пиджака. Слишком ценный, слишком опасный ресурс, чтобы оставлять его на виду.
А вот к якорю я потянулся с осторожностью хирурга, приближающегося к незнакомому имплантату.
Серебряный камешек размером с пятирублёвую монету, холодный и тяжёлый, был покрыт тончайшей вязью рун, которые слабо пульсировали в такт моему собственному магическому зрению.
В центре — идеально гладкая, прозрачная бусина.
Мои пальцы замерли в сантиметре от его поверхности. И тут я почувствовал это. Невидимое, но упругое сопротивление. Сила отталкивала мою руку, как два одноимённых полюса магнита.
Интересно.
Я надавил сильнее, вкладывая в движение свою волю. Барьер не поддался. Он был не агрессивным, а абсолютным. Как физический закон.
Защита от некромантов? Возможно. Или от всех магов в принципе? А может, артефакт был персонально настроен на своего создателя, отторгая любую чужую ауру?
— Возьми артефакт, — приказал я, обернувшись к Костомару.
— Я ем грунт? — из-под паранджи донеслось встревоженное, почти испуганное ворчание.
— Конечно, это не опасно, — перевёл я. — А какая тебе разница? Ты всё равно мёртвый. Тебя ни болезнь не берёт, ни меч, ни проклятье.
— Я ем грунт! — возмущённо возразил он.
— Да, я понимаю, что у тебя большая, чистая и бессмертная душа воина, — усмехнулся я. — Но сейчас нужно проверить теорию. Давай, не бойся.
Костомар неохотно протянул свою костяную руку к артефакту. Его пальцы свободно, без малейшего сопротивления сомкнулись на нём. Это представление я загородил своей широкой спиной. Это уже лишнее для наших зрителей.
— Я ем грунт, — удивлённо констатировал он, поднимая камешек со стола.
Так, значит, защита была настроена не на магию в целом, а именно на живых. Или, что более вероятно, на тех, кто обладает собственной, тёплой Живой.
Артефакт, работающий с жизненной силой, отторгал её, как гидрофобная поверхность отталкивает воду. А мёртвые, не имеющие собственной Живы, могли брать его свободно. Изящное решение. Мертвецы редко интересуются подобными штуками.
— Положи в карман и не потеряй, — велел я Костомару. — Дома изучим подробнее.
Задача была выполнена.
Теперь можно было возвращаться к живым. И к их маленьким, скучным проблемам.
Мы вышли из изолятора. За толстым бронированным стеклом, на ярко освещённом металлическом столе осталась лишь небольшая горстка серого пепла. Всё, что осталось от двухметрового монстра Ваксина. Идеально чисто. Никаких улик.
В ангаре нас ждал только Ярк. Даже капитан Краснов исчез. Начальник охраны не любил лишних свидетелей. Полезное качество.
— Я так и знал, что ты некромант, — сказал он без предисловий, едва за нами с шипением закрылась герметичная дверь.
Это был не вопрос. Это была констатация.
Он видел вспышку фиолетового света и то, как я управляю энергией. Он видел, как труп рассыпался в прах. Для него картина была ясна.
— Это ваши домыслы, Георгий Александрович. Я просто обладаю определёнными способностями, которые помогают в медицинской практике.