Вовсю показывала свой характер.
Она не просто капризная аристократка. У неё есть стержень. Это делало её ещё более ценным активом. И более опасным противником.
Мы свернули в коридор терапевтического отделения. Я специально выбрал этот маршрут, зная, что рано или поздно лис выйдет из своей норы. И я не ошибся.
Фёдор Андреевич Рудаков стоял посреди прохода, явно поджидая меня. Лицо хмурое, руки скрещены на груди — классическая поза начальника, готового отчитывать нерадивого подчинённого.
— Пирогов! — рявкнул он, едва завидев меня. — Это что за неуважение к руководству⁈
— О чём вы, Фёдор Андреевич? — я изобразил самое искреннее, самое невинное недоумение.
— Не прикидывайтесь! Вы пропустили утреннюю планёрку! Это грубейшее нарушение трудовой дисциплины! Вы что, проспали? Опоздали на работу?
— Никак нет, — ответил я спокойно. — Я был в клинике с семи утра. Просто меня срочно вызвал главврач по важному делу.
— По какому ещё делу? — он подозрительно прищурился.
— По конфиденциальному. Касается безопасности клиники.
— А сейчас? — Рудаков обвёл рукой коридор. — Почему не заняты работой? У вас до сих пор нет пациентов! В терапевтическом отделении двадцать коек, половина занята, а вы без дела шатаетесь!
— Я как раз при деле, — я кивнул на Анну, которая как раз догнала нас, тяжело дыша. — Провожу экскурсию для важной гостьи клиники. По личному распоряжению главврача.
Рудаков только сейчас заметил её. Сначала он нахмурился ещё больше — какая ещё гостья, почему отвлекает персонал?
— Какая ещё экскурсия? — начал он. — У нас клиника, а не музей! Кто дал разрешение…
Он осёкся на полуслове, присмотревшись к Анне внимательнее. Я видел, как его взгляд скользнул по дорогому платью, по изящным украшениям, по уверенной, аристократической осанке. А потом остановился на лице.
Его глаза расширились. Рот приоткрылся. Лицо прошло через целую гамму эмоций — удивление, узнавание, испуг и, наконец, чистая, дистиллированная паника.
Надо же, узнал.
Да-да, Фёдор Андреевич. Это именно та, о ком вы подумали. Дочь вашего хозяина и покровителя, графа Бестужева, собственной персоной. Как неловко получилось, правда? Какой конфуз.
И ты только что подтвердил все мои подозрения на свой счёт.
— Я… простите… не сразу… — забормотал Рудаков, из красного становясь белым. — Анна Алексеевна! Какая честь! Какая неожиданность! Не знал, что вы посетите нашу скромную клинику!
— Здравствуйте, Фёдор Андреевич, — холодно кивнула она, явно наслаждаясь его смущением. Она была не просто обижена, она была оскорблена. И она прекрасно понимала, какой властью обладает. — Не ожидала встретить вас здесь. Отец говорил, вы работаете в Преображенской больнице.
Ага, решили поиграть со мной в игру. Но я-то вижу, как вы врете. И слышу по мелкому дрожанию твоего голоса, Анна Алексеевна.
— Перевели… недавно… ваш батюшка распорядился… — он суетливо поправил халат, пригладил волосы. — Я теперь заведующий терапевтическим отделением!
— Как интересно, — её тон ясно говорил об обратном. — И вы отчитываете доктора Пирогова за то, что он выполняет поручение главврача?
Рудаков побледнел ещё больше, насколько это вообще было возможно.
— Я не знал! Простите! Это недоразумение! Святослав Игоревич, пожалуйста, покажите Анне Алексеевне всё, что она пожелает! Всю клинику. Все отделения. Я лично прикажу, чтобы вам открыли любые двери.
— Непременно, — я улыбнулся самой широкой и дружелюбной улыбкой, наслаждаясь его дискомфортом.
— Если нужна будет моя помощь… — заискивающе начал Рудаков.
— Не нужна, — отрезала Анна. — Доктор Пирогов прекрасно справляется.
— Да, конечно, разумеется, — он закивал, как китайский болванчик. — Не смею задерживать!
Он буквально вжался в стену, чтобы мы могли пройти, и смотрел нам вслед с выражением побитой собаки.
Шах и мат. Лис попал в собственный капкан. И я только что наглядно продемонстрировал ему, кто в этом лесу настоящий охотник.
Мы прошли мимо оцепеневшего Рудакова. Едва мы свернули в следующий коридор, Анна прыснула от сдержанного смеха.
— Вы видели его лицо? Я думала, он сейчас в обморок упадёт!
— Ваш отец умеет внушать уважение, — заметил я.
— О, это не уважение, это страх, — она легкомысленно махнула рукой. — Рудаков должен отцу крупную сумму. Проигрался в карты в прошлом году, как последний мальчишка. Отец выкупил его долг и теперь может делать с ним что угодно.