Необходимо будет изучить природу этой связи подробнее.
— Ритуал… получился? — наконец выдавил из себя Ярк. Его голос был хриплым. — Аглая… она человек? Полностью человек?
— Она жива? Здорова? — Долгоруков, очнувшись от оцепенения, бросился к столу. Движение, продиктованное чистыми эмоциями, а не разумом.
Его порыв стал идеальным триггером.
Костяная кошка резко повернула голову. Из её костяной пасти вырвался звук: «Мяу!» Она обнажила два ряда идеально выточенных клыков и приготовилась к прыжку.
— Спокойно, киса, — я сделал шаг вперёд, мой голос был ровным и размеренным.
Наивное создание. Оно шипит на своего создателя, не понимая иерархии этого нового для неё мира.
Кошка переключила внимание на меня и попыталась сделать выпад когтистой лапой. Я не стал повышать голос или делать резких движений.
Вместо этого позволил небольшому импульсу чистой некромантской энергии сорваться с моих пальцев. Тёмно-фиолетовая искра, не больше светлячка, беззвучно проскочила по воздуху.
Кошка замерла.
Зелёные огоньки в её глазницах на мгновение вспыхнули ярче, а затем она медленно опустила голову, признавая во мне не угрозу, а первоисточник.
Высшую силу того же порядка, что и она сама.
— Вот так-то лучше, — пробормотал я, направляясь к столу. — Пора провести стандартный послеоперационный осмотр.
Я подошел к операционному столу.
Мои движения были медленными, методичными, как у хирурга, приступающего к сложнейшей операции. Вся суета, весь хаос последних часов остались за пределами этого стерильного пространства.
Сейчас существовали только я, пациентка и задача.
Ярк и Долгоруков замерли у стены, превратившись в безмолвных зрителей. Даже мои потусторонние помощники, Костомар и Ростислав, отошли в тень, инстинктивно чувствуя, что сейчас не время для комментариев.
Я аккуратно откинул край тяжелого плаща Ярка, обнажая плечо и шею Аглаи. Кожа была бледной, но теплой на ощупь.
Приложил два пальца к сонной артерии. Пульс — шестьдесят восемь ударов в минуту. Ровный и сильный. Отлично.
Взяв из ящика стетоскоп, я приложил холодную металлическую мембрану к её груди.
— Глубокий вдох, — произнёс я с усмешкой. — И вы-ы-дох, — она была без сознания, но так ведь и осмотр проводить приятнее.
Тоны сердца ясные, ритмичные. Шумов нет.
Лёгочные поля чистые, дыхание везикулярное. Я аккуратно, двумя пальцами, приподнял её веко. Зрачок, до этого расширенный, под светом ярких ламп сузился до крошечной точки.
Реакция на свет живая, симметричная.
Проверил второй глаз — тот же результат. Признаков очаговой неврологической симптоматики не наблюдалось.
Я активировал некромантское зрение.
Картина, открывшаяся моему внутреннему взору, была почти идеальной.
Потоки Живы в её теле, ещё час назад бурлящие как горная река во время паводка, теперь текли спокойно и плавно.
Энергетическая структура полностью стабилизировалась.
Ни единого тёмного сгустка, ни единого остаточного следа звериной сущности. Ритуал провёл полное иссечение аномалии без оставления метастазов.
Ювелирная работа. Я остался доволен.
На клеточном уровне тело полностью вернулось к человеческой норме. Удивительная регенерация. Обычный человек после такого стресса получил бы микроинсульт или инфаркт миокарда.
Я выпрямился, убирая стетоскоп.
— Температура тела тридцать шесть и шесть, — констатировал я, взглянув на показания электронного термометра. — Артериальное давление сто двадцать на восемьдесят. Все физиологические показатели в пределах нормы.
— Значит, она здорова? — срывающимся от надежды голосом спросил Ярк.
— Физиологически пациентка стабильна, — я сделал небольшую паузу, давая словам вес. — Но её гомеостаз, то есть внутреннее равновесие организма, нарушен на биохимическом уровне. Проще говоря, её тело потратило все свои ресурсы на борьбу и двойную трансформацию.
— Что… что это значит? — встревожился Долгоруков.
— Это значит, что ей нужна госпитализация, минимум на три дня. Никаких домашних постельных режимов. Ей нужен постоянный мониторинг показателей организма. Капельницы с глюкозой и витаминами для восстановления сил. Лёгкие седативные препараты для стабилизации нервной системы. И главное — когда она очнется, могут быть психологические последствия.
— Какие последствия? — Ярк шагнул вперёд.
Я посмотрел на него, а затем на Долгорукова. Они должны были понимать всю серьёзность ситуации.
— Представьте, что мозг — это библиотека, а память — книга. Кто-то ворвался, вырвал несколько страниц, а некоторые склеил между собой. Возможна ретроградная амнезия. Она не будет помнить события, предшествующие трансформации. Или, что хуже, гипермнезия. Она будет помнить всё, что делала в облике зверя, в мельчайших, кошмарных деталях. Оба варианта ведут к посттравматическому стрессовому расстройству.