Он думал, что уходит с козырем. Не понимая, что уходит с пустыми руками.
Его секрет был для меня лишь интересной медицинской загадкой, которую я, в общем-то, уже решил. Мой же секрет был для него ключом к пониманию мира, который он лишь однажды видел краем глаза.
Он развернулся и пошёл прочь по коридору, уверенный, что только что поставил меня в безвыходное положение.
— Пффф, — я издал тихий, снисходительный звук, который был обиднее прямого оскорбления. Он остановился у самого поворота и медленно обернулся. — Говорю же — и так знаю.
— Ну и что именно вы знаете? — вызов в его голосе был очевиден. Он всё ещё думал, что контролирует ситуацию.
Я не стал подходить. Просто сложил пальцы домиком, принимая позу опытного детектива, готовящегося раскрыть преступление перед ошеломлённой аудиторией.
— До вашего визита, Георгий Александрович, я и сам терялся в догадках, почему так долго был без сознания. Сутки — это аномалия. Но после того, как вы подошли ко мне со своим неуклюжим шантажом, все части головоломки встали на свои места.
Я сделал театральную паузу, наблюдая, как его уверенность сменяется настороженным любопытством. А затем продолжил:
— Вы были единственным, кто имел прямой и неограниченный доступ к телу метаморфа после нашей операции. А в его лапе, как вы помните, был артефакт. И вы, вопреки моему чёткому, прямому запрету, трогали его.
Ярк дёрнулся так, словно его ударили, и инстинктивно спрятал руки за спину. Попал.
— Вон, у вас руки обожжены, — продолжил я, указывая подбородком на его запястья. — Характерные следы магического ожога. Видно даже под манжетами — покраснение идёт выше. Вы потрогали артефакт, и он, естественно, начал на вас реагировать. Там была запечатана энергия, которая, видимо, показала вам меня. Это был остаточный след от ритуала снятия якоря. Вы почувствовали это, испугались, бросили его, приехали сюда доложить графу. И тут вам сообщили, что я очнулся. И вы, как солдат, привыкший видеть причину и следствие, само собой, связали эти два события. Так?
Он молчал, хмуро глядя на меня. Его молчание было громче любого признания.
— Так, — ответил я сам за него. — По лицу вижу. Видите, Георгий Александрович? Нам даже не надо ничего говорить, чтобы понимать друг друга. Мы отличная команда.
Ярк молчал ещё несколько секунд, переваривая свой полный и безоговорочный проигрыш. Затем он криво усмехнулся. Это была не улыбка проигравшего, а скорее уважительный кивок одного профессионала другому.
— Ладно, будем считать, что мы друг другу во всём признались. Вы хорошо рассказали, всё примерно так и было.
Он понизил голос, и в нём появилась новая, тревожная нотка.
— Только там была ещё одна деталь. Когда артефакт активировался, он не просто обжёг мне руки. Он…
Резкая, пронзительная трель телефона прервала его на полуслове. Ярк достал аппарат, глянул на экран, и его лицо мгновенно стало жёстким.
— Простите, это срочно, — он отошёл в сторону. — Да? Что? Сейчас буду.
Он убрал телефон и повернулся ко мне.
— В другой раз, Святослав, — кивнул он мне. — А сейчас нужно бежать.
И удалился прочь из палаты Ливенталей.
А вот это уже было интересно. Какая деталь могла быть важнее магического ожога и моего чудесного исцеления?
Что он увидел? Что почувствовал? Солдат хранил ещё один секрет, и, судя по его виду, этот секрет был куда важнее некромантии.
Не успел Ярк отойти, как зазвонил и мой телефон. На экране высветилось: «Глафира Степановна».
— Святослав Игоревич? — раздался в трубке строгий, не терпящий возражений голос старшей медсестры. — Где вы? Вам нужно срочно прибыть в отделение!
— Что случилось?
— Новый заведующий, Фёдор Андреевич Рудаков, решил собрать всех на знакомство. Обеденная планёрка через десять минут. Не опаздывайте!
Рудаков. Так, значит, Бестужев всё-таки продавил своего кандидата. Граф не стал бы ставить на такую ключевую позицию простого исполнителя. Это было ожидаемо.
Значит, Рудаков — не просто новый заведующий. Он — глаза и уши графа в моём отделении. Его личный надзиратель.
В ординаторской собрался почти весь коллектив терапевтического отделения.
Атмосфера была как в стае, которая потеряла вожака и теперь с тревогой ожидает появления нового.
Костик нервно теребил стетоскоп, его глаза бегали по сторонам. Волков, лишившийся своего покровителя Морозова, стоял в углу с кислой миной обиженного ребёнка, у которого отобрали любимую игрушку.
Наши взгляды на мгновение встретились, и он тут же злобно отвернулся, делая вид, что разглядывает трещину на стене.