Сначала я подумал, что это игра света. Но нет — нижняя губа определенно стала полнее. Потом я заметил, что веки слегка припухли, делая глаза уже.
— Лилия Павловна, — перебил я ее рассказ о проблемах с поставщиками медикаментов, — у вас сейчас есть ощущение распирания? Давления изнутри? В горле или животе?
Она удивленно посмотрела на меня, и я увидел, как ее зрачки расширились от тревоги:
— Да… Как вы узнали? Такое чувство, будто что-то надувается изнутри. Как воздушный шарик. Наверное, нервничаю. Я всегда нервничаю при знакомстве с новыми людьми, особенно с такими известными, как вы…
Тревожный звоночек.
Это не нервы.
— Вам нужно сесть, — я встал и быстро подвинул к ней кресло. — Немедленно. И расстегните верхнюю пуговицу блузки. И ослабьте ремень, если он у вас есть.
— Что? Зачем? — она растерянно смотрела на меня. — Я не понимаю… Что происходит?
Но договорить она не успела.
То, что произошло дальше, развивалось с пугающей скоростью. То, что происходило с Лилией, было чем-то из медицинских кошмаров.
За считанные секунды, буквально на моих глазах, ее лицо начало трансформироваться, словно кто-то накачивал его воздухом изнутри.
Сначала припухли губы. Из тонких и изящных они за десять секунд превратились в толстые валики, похожие на сосиски. Нижняя губа отвисла, обнажая зубы.
Потом отек перекинулся на щеки. Они раздулись, делая ее похожей на хомяка, набившего полный рот орехов. Скулы исчезли под слоем отечной ткани.
Веки заплыли следующими. Глаза превратились в узкие щелочки, через которые едва проглядывали расширенные от ужаса зрачки.
— Что… что со мной? — попыталась сказать она, но голос уже изменился. Стал хриплым, свистящим, словно говорила через трубу.
Лилия схватилась за горло обеими руками. Ее лицо из красного стало багровым, потом начало синеть.
Она пыталась вдохнуть, но отек уже добрался до гортани. Из горла вырывались только хрипы и свисты, похожие на звук сломанной флейты.
Глава 9
Отёк распространяется на гортань. Классическая триада — лицо, язык, гортань. Если дойдет до голосовых связок — асфиксия (удушье) и смерть за три минуты.
Я активировал некромантское зрение на долю секунды.
Картина была апокалиптической. Потоки Живы в ее теле превратились в бушующий ураган. Золотистые ручейки метались как обезумевшие змеи, сталкивались, образовывали водовороты и воронки.
А в центре каждого водоворота — странные темные сгустки, похожие на энергетические тромбы или сгустки застывшей смерти.
Это не обычный отёк Квинке. Слишком быстрое развитие, слишком агрессивное течение, не реагирует на антигистаминные. Это наследственный ангионевротический отек — НАО. Генетическое заболевание, дефицит C1-ингибитора!
— Спокойно! — я схватил ее за плечи, стараясь удержать в кресле. — Не паникуйте! Паника усилит отёк! Дышите через нос, медленно, не пытайтесь говорить!
Бесполезный совет. Как можно не паниковать, когда задыхаешься? Это как просить утопающего не махать руками — инстинкт сильнее разума. Но иначе я просто не мог. Надо было сделать хоть что-нибудь.
Ее глаза смотрели на меня с животным ужасом. В них читался немой вопрос: «Я умираю?»
Да. Если я не найду решение в ближайшие две минуты, ты умрешь от асфиксии. И никакая магия тут не поможет — это чистая биохимия, каскад реакций системы комплемента.
Времени нет. Думай! ДУМАЙ!
Я выволок Лилию из кабинета в коридор, практически неся ее на руках. Женщина была не тяжелой — килограммов шестьдесят, не больше, но полностью обмякшее тело казалось свинцовым. Ее голова запрокинулась назад, открывая распухшую шею, руки безвольно болтались.
Мертвый вес. Саркастичное сравнение, учитывая обстоятельства.
Коридор клиники «Золотой крест» встретил нас персидским ковром стоимостью в годовой бюджет районной больницы.
И вот на этом ковре за сто тысяч рублей сейчас будет умирать женщина. Я опустил Лилию на пол. Ирония судьбы — помереть в роскоши.
Граф Бестужев выскочил следом за нами, и его лицо было таким белым, что сливалось с цветом его сорочки:
— Врача! — заорал он во весь голос, и хрустальные люстры задрожали от его рыка. — НЕМЕДЛЕННО ВРАЧА! ВСЕХ ВРАЧЕЙ! СЮДА! БЫСТРО!
Его голос прокатился по коридору как раскат грома. Двери кабинетов начали распахиваться, словно граф был кукловодом, дергающим за невидимые нити.