— Да, этот.
— Отлично подойдет! Он тебе очень идет. Подчеркивает цвет глаз.
Цвет глаз? Серьезно?
— Все, договорились! Восемь вечера, не опаздывай! И не вздумай отменять — я приеду за тобой сама и привезу силой! — сказав это, она отключилась.
Настойчивая, как танк. И хитрая.
Я убрал телефон. Информация о клинике может стать серьезным козырем. Если в клинике действительно есть скелеты в шкафу, лучше узнать о них заранее.
Я прошел в ординаторскую — в это время она обычно пустовала.
— Нюхль, выходи, — прошептал я.
Ящерица тут же выскочила наружу и уселась на моем плече.
— Ших? — Нюхль наклонил костяную голову, вопросительно глядя на меня.
— Найди мне пациента, — приказал я. — Того, кто действительно нуждается в помощи. Желательно что-то интересное, не банальную простуду или гастрит.
— Ших-ших! — костяная ящерица кивнула и спрыгнула с моей ладони.
Он побежал к двери, просочился в щель под ней и исчез в коридоре.
Теперь осталось только ждать. Пока есть время, нужно пользоваться моментом наполнять Сосуд Живой.
Я вышел из ординаторской и неспешно пошел по коридору, делая вид, что просто обхожу отделение. Нюхль бежал впереди, но держался в тени, прижимаясь к стенам. В полумраке вечернего освещения его костяная фигурка была почти невидима.
Он останавливался у нескольких дверей, принюхивался — хотя чем может нюхать скелет без носа, загадка — качал головой и бежал дальше.
Привередливый сегодня. Ищет что-то особенное.
У палаты номер двенадцать он задержался дольше обычного, даже поскреб дверь коготками, но потом отрицательно мотнул головой.
— Ших… — разочарованно прошипел он.
У палаты номер восемнадцать история повторилась.
Может, сегодня нет ничего интересного? Вечер пятницы, сложные случаи обычно поступают в начале субботы.
Нюхль поднялся по лестнице, и мы пришли в диагностическое отделение. Я прошел по коридору, стараясь ступать тихо. Нюхль юркнул вперед и спрятался за урной для мусора у двери кабинета.
У одной из дверей он вдруг замер. Зеленые огоньки в глазницах вспыхнули ярче, хвост выпрямился как стрела.
— Ших! Ших-ших! — он начал яростно скрестись в дверь когтями.
— Здесь? Уверен?
Огоньки вспыхнули еще ярче — знак абсолютной уверенности. Нюхль даже подпрыгнул от нетерпения.
— Что там такого особенного?
— Ших-ших-ШИХ! — он указал костяной лапкой на дверь, потом на меня, потом снова на дверь.
Очень взволнован. Последний раз такую реакцию я видел… еще в прошлой жизни.
Я толкнул дверь и вошел.
У диагностической кушетки стоял врач спиной ко мне.
На кушетке лежал пациент — мужчина лет пятидесяти с характерным желтоватым оттенком кожи.
Желтуха. Диагноз всплыл в мозгу на автомате. Но какая? Механическая — от закупорки желчных протоков? Паренхиматозная — от поражения печени? Или гемолитическая — от разрушения эритроцитов?
Врач склонился над пациентом, пальпируя живот:
— Болезненность в правом подреберье… Печень увеличена на четыре сантиметра… Край плотный, бугристый… Селезенка пальпируется…
Он выпрямился и начал делать записи в истории болезни, бормоча себе под нос:
— Билирубин общий сто двадцать микромоль на литр… норма до двадцати… Прямой восемьдесят… это две трети, значит, холестаз… АЛТ и АСТ повышены в три раза — аланинаминотрансфераза триста, аспартатаминотрансфераза двести восемьдесят… Щелочная фосфатаза пятьсот единиц при норме до ста двадцати…
Голос показался знакомым. Очень знакомым.
Черт, неужели это…
Врач закончил писать, отложил ручку и обернулся.
Мы оба замерли как изваяния.
— Волконский, — произнес я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Пирогов! — в его серых глазах мелькнуло удивление, быстро сменившееся интересом. — Какая неожиданная встреча.
Глава 11
В смотровой повисла гулкая тишина. Почти загробная.
Пациент на кушетке тяжело дышал, не обращая на нас внимания, а мы с Волконским продолжали стоять друг напротив друга. Он первым нарушил молчание, обведя кабинет насмешливым взглядом.
— Что привело тебя в мои скромные владения, Пирогов? — в его голосе звучала лёгкая аристократическая ирония. — Потерялся по пути из терапевтического отделения? Или решил лично убедиться, как работает настоящая, элитная диагностика?
Он пытается занять доминирующую позицию с помощью сарказма. Предсказуемо. Я не стал ввязываться в эту словесную дуэль. Игнорирование — лучший способ показать, что его мнение для меня не имеет никакого значения.