— Готов ответить на все.
— Посмотрим, — его глаза сузились.
Я остался стоять посреди постепенно пустеющего фойе, анализируя ситуацию.
Итак, что мы имеем. Инквизиция в больнице на целую неделю минимум. Возможно, дольше. Капитан Стрельцов явно заинтересовался мной персонально. Он что-то заподозрил — иначе не стал бы так пристально наблюдать.
Варианты развития событий:
Первый — это плановая проверка, я просто параноик, и через неделю они уйдут. Вероятность — процентов десять. Инквизиция не разбрасывается капитанами для рутинных проверок.
Второй — кто-то донес. На меня, на мои «чудесные» исцеления. Но тогда почему не арестовали сразу? Значит, донос неконкретный, без доказательств. «Доктор Пирогов лечит слишком хорошо, это подозрительно». Вероятность — процентов тридцать.
Третий — проверяют нового главврача. Сомов на посту всего пару недель. Вероятность — процентов сорок.
Четвертый — ищут что-то конкретное. Магический артефакт, запрещенные алхимические препараты, следы некромантии. Может, кто-то из пациентов умер при странных обстоятельствах? Вероятность — процентов двадцать.
Скорее всего, комбинация факторов. Пришли проверить Сомова, заодно поискать магические следы, а если повезет — поймать настоящего мага. Меня.
Что делать? Очевидно — максимально сократить использование некромантии. Никаких чудесных исцелений, никаких манипуляций с некромантской энергией. Только целительская магия, в которой я не силён. И обычная медицина.
Проблема лишь в том, что мое проклятие требует ежедневно спасать жизни. А без некромантии мои способности уменьшаются в разы. Придется компенсировать усердием и везением.
И нужно подготовить алиби для всех подозрительных случаев. История с «тибетскими практиками» работает, но нужно больше деталей. Может, даже состряпать фальшивые документы о обучении в Тибете?
Нет, это проверят. Лучше придерживаться полуправды — особая наблюдательность, нестандартное мышление, везение.
А еще нужно предупредить Нюхля, чтобы не появлялся без крайней необходимости. И Капитана с Костомаром дома — чтобы вели себя тише воды, ниже травы. Инквизиция наверняка установит за мной слежку.
Девяносто процентов в Сосуде — это хорошо. Но против целого отделения инквизиции этого мало. Стрельцов один стоит как минимум боевого мага среднего уровня — у него наверняка есть артефакты против магии. А с ним еще двое помощников.
Нужна не сила, а хитрость. Изображать обычного, слегка эксцентричного врача. Никакой магии, только медицина и удача.
Сзади раздались женские голоса. Я обернулся.
Те самые аристократки, которые полчаса назад катались по полу, выдирая друг другу волосы, теперь стояли кучкой возле окна и оживленно что-то обсуждали.
— Вы видели эту ящерицу? — восклицала графиня Воронцова, придерживая разорванное на плече платье. — Она была как настоящий скелет! Кости, и больше ничего!
— Омерзительное создание! — поддержала княжна Оболенская, промакивая платком расцарапанную щеку. — Откуда такая гадость? Это вообще законно — держать мертвых животных?
Я подошел к дамам, стараясь выглядеть строгим и профессиональным:
— Дамы, раз уж вы все здесь и более-менее успокоились, прошу следовать за мной.
— Зачем? — надменно спросила статс-дама Курагина, глядя на меня как на прислугу.
— Затем, что я лечащий врач барона Долгорукова, и мне нужно обсудить с вами его состояние.
Эффект был мгновенным. Все разговоры прекратились, все взгляды устремились на меня.
— Миша! — воскликнула графиня. — Как он? Операция прошла успешно?
— Он жив? — спросила княжна.
— Когда можно его увидеть? — добавила купеческая дочь.
— Пройдемте в конференц-зал, — я жестом указал направление. — Там и поговорим. Здесь слишком много ушей.
И инквизиторских глаз. Хотя обсуждение состояния пациента — это нормальная врачебная практика. Ничего подозрительного.
Но нужно помочь Долгорукову разобраться с этим цирком. Десять невест на одного барона — это слишком даже для распутника.
Конференц-зал располагался в административном крыле больницы — небольшая комната с овальным столом из полированного дуба, двенадцатью стульями с высокими спинками и портретом императора на стене.
— Садитесь, дамы, — я жестом указал на стулья.
Они расселись, инстинктивно разделившись на две группы. Графиня Воронцова заняла место во главе стола справа, княжна Оболенская — слева. Остальные распределились между ними, создавая подобие двух враждующих лагерей.