— Мне не тяжело, просто я очень за тебя переживаю, я же вижу, как ты себе изводишь.
— Все правда в полном порядке, маленькая, — улыбнулся Ник, приобнял за талию и поцеловал, утягивая ее за собой в спальню. Больше к этому разговору они не возвращались.
Нервировали Николаса не только давящая неизвестность и мысли о возможном провале и визите Энди, но и чертов наркотрафик, в который зубами вгрызлись Милтоны, проливая не только кровь своих людей, но и кровь людей Ника, которыми он очень дорожил. Все шло наперекосяк, по улицам Лондона текли реки крови, а Ник не успевал лично соболезновать родным своих особенно приближенных парней, откупаясь от них бумажным пакетом с фунтами стерлингов.
Когда одна из проблем Николаса была решена, над Лондоном впервые за несколько недель появилось солнце. Старший брат Милтон все же совершил свою единственную и последнюю ошибку. Недооценил противника, ослепленный своими мнимыми успехами. Нику пришлось даже ненадолго отступить, схитрив, чтобы представшая перед ним картина безумно радовала глав. А подвешенный на крюке на заброшенном складе в пригороде Лондона, словно свиная туша, противник, сломленный и поверженный, был действительно приятным зрелищем.
Казнь было решено сделать показательной, чтобы в дальнейшем ни одному недалекому недопреступнику и в голову не пришло идти против Вебера. Ник бил сам: жестоко, остервенело, поочередно ломая все кости, наслаждаясь криками жертвы. Тот даже что-то ему обещал, в чем-то клялся и божился, что отдаст Нику все, до последний копейки, правда сам Ник его совсем не слушал. Весь переломанный, избитый, с гематомами по всему телу, Милтон безвольно висел на веревках, но все еще тяжело и хрипло дышал. Левый глаз полностью заплыл, а лицо было больше похоже на одну гематому, и если бы он мог молить о легкой смерти, он бы наверняка молил, но был для этого слишком слаб, а у Николаса на него были совсем другие планы.
Стоявший рядом все время Фрэнк подал ему острый большой нож с заточенным практически на конце лезвия крюком, подарок одного уважаемого араба, с которым Ник когда-то имел дела. Красивый и дорогой трофей, завидный экземпляр в коллекции холодного оружия, который Николас использовал крайне редко. Но показательное выступление предполагало использование красивых атрибутов.
Он подошел к жертве почти вплотную, пачкая кровью и без того окровавленную рубашку, за волосы одернул назад повисшую голову Милтона и посмотрел в правый глаз, улыбаясь, наслаждаясь собственной победой. Все так же не сводя с него взгляда, резким движением всадил нож в живот, Милтон издал лишь хриплый стон, лишенный сил кричать. На гримасу боли, исказившую его лицо, можно было смотреть вечность. Оставалось дело за малым: лишь вытащить нож, но острый крюк зацепился за органы, разрываемые под приложенным усилием. Страшные мучения, которые Ник причинял, и глазом не моргнув. Наблюдал, как Милтон закашливался кровью, как делал свой последний вдох, как безжизненно повисал на веревках. Дело было сделано. Обтерев окровавленный нож об остатки одежды мертвого Милтона, он отдал его Фрэнку и вышел из помещения, закурив и прикрыв глаза. В его списке тысячи и одной проблемы на одну проблему стало меньше. Даже дышать становилось как-то проще.
— Мистер Вебер, Вас довезти? — поинтересовался оказавшийся рядом Фрэнк, вместе с боссом взглянувший на звездное небо.
— Нет, я сам доберусь. Ты лучше убедись, что каждая сука знает о случившемся. Чтобы даже смотреть в нашу сторону не смели.
— Сделаю.
Домой Ник вернулся давно за полночь, тихо закрыл за собой входную дверь и снял пальто. Надеялся, что Эмили уже спит, ведь она редко дожидалась его по ночам, бесшумно прошел в окровавленной одежде в гостиную, собираясь отмыться в гостевой ванной на первом этаже, а вещи попросить сжечь горничную, но не успел. В тот же момент со второго этажа спустилась Эмили, замерев на полпути, увидев Ника всего в крови. Он не хотел, чтобы она видела его таким, но почему-то именно в ту ночь она не спала.
— Почему не спишь? — нарушил гнетущую тишину он.
— Ник… — едва слышно прошептала она, большими глазами, полными страха, разглядывая его. — Ты… Ранен?
— Это не моя кровь, иди в спальню, я скоро приду.
— Тогда чья? — Эмили поджала губы, задумалась на пару секунд, будто решая, стоит ли подходить к Николасу или лучше последовать его совету, но все же подошла, поморщившись от неприятного запаха, ударившего в нос, и неуверенно посмотрела в глаза. — Ты кого-то убил?
— Кошку случайно сбил. Иди в спальню, — уже настойчивее повторил он, но она будто и вовсе его не слышала. Стояла, разглядывая его лицо, и нервно кусала губы, боясь хоть что-то сказать ему. Он понял это. — Боишься меня?
— Нет, то есть… — Эмили тут же запнулась, сглотнула и быстро отошла от него, отведя взгляд и обнимая себя за плечи. Секундное оцепенение спало. — Это непросто объяснить…
— Так и не надо. Просто иди спать.
— Черт, Ник, я не могу спать, зная, что ты кого-то убил! — нервно воскликнула, но сразу замолчала, боясь даже взглянуть на него. Взглянуть и увидеть любимого человека в крови, понимать, что совсем недавно он кого-то убил.
— А что ты хотела, маленькая моя? Что, м? — он наступал на нее, с каждым шагом приближаясь к ней, она же отступала, пока не почувствовала спиной стену, нервно сглотнула и поморщилась от тошнотворно запаха крови, а он и не собирался от нее отходить. — Ты знала, кто я. Знала, чем я занимаюсь, знала, что я не гребаный офисный планктон! Ты, черт возьми, знала, что я бандит, что я делаю много плохих вещей, что я убиваю. Я не обещал тебе ни воздушных замков, ни радуги, ни единорогов. Ты все прекрасно знала, я не заставлял тебя лететь со мной, это был твой выбор. Так какого хрена ты сейчас мне что-то предъявляешь, а, маленькая моя?
— Я понимаю… Да, ты прав, только отойди пожалуйста от меня, хорошо? Этот запах… Меня сейчас стошнит… — Ник сделал пару шагов назад, и Эмили свободно выдохнула. — Ты прав, я все знала, просто представлять и видеть на деле… Это не сравнится. Мне просто нужно успокоиться, я смирюсь с этим, я постараюсь. Но, пожалуйста, пообещай мне кое-что.
— Что же?
— Что больше не придешь в таком виде домой. Что отгородишь меня от… От второй части своей жизни. Я пока не готова к ней. Не сейчас.
— Обещаю.
— Хорошо, я тогда пойду в спальню, ладно? Мне надо побыть одной.
— Надеюсь, ночи тебе хватит. Я переночую в другой спальне.
— Хватит, спасибо, — Эмили помолчала, не зная, что сказать, переступила с ноги на ногу и посмотрела на лестницу, ведущую наверх. — Тогда спокойной ночи?
— Спокойной ночи, — провожаемая его тяжелым взглядом, она поднималась в спальню, когда он все же остановил ее на полпути. — Эмили…
— Что, Ник?
— Я хочу, чтобы ты знала, что я не держу тебя возле себя. Если ты захочешь, ты вольна уйти. Я люблю тебя и лишь поэтому тебя отпущу, если ты поймешь, что несчастна со мной.
— Ник, я ведь тоже тебя люблю…
— Не перебивай. Кроме моей любви и денег мне нечего тебе дать. Я не хочу, чтобы ты тешила себя надеждами или ждала чего-то. Я никогда на тебе не женюсь. Я не хочу привязывать тебя к себе, я хочу, чтобы ты могла свободно уйти, если для тебя станет слишком опасно. Я никогда не дам тебе ребенка. У меня не та жизнь, чтобы у нас был большой дом, собака и много детей. Я не смогу дать тебе нормальную семью в обычном ее понимании, но я клянусь тебе, что я буду всегда любить тебя и защищать. Я никогда и никому не дам тебя в обиду, и ты по возможности больше никогда не будешь касаться моих дел. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И надеюсь, ты будешь счастлива именно рядом со мной.
— Я буду. Я уже счастлива. К тому же, я никуда не тороплюсь, мне только двадцать один, вся жизнь впереди…
Эмили скрылась на втором этаже, оставив Ника в полном одиночестве с собственными мыслями. И так хотелось верить, что он действительно смог бы ее отпустить, если бы она захотела уйти, и он действительно верил собственным словам, которые едва ли имели отношение к реальности…