— Когда я увидел, насколько сильной была любовь этих стариков, я невольно вспомнил мою Мэй Мэй. — с грустью произнёс Сяо Ту. — Я хочу знать! — выпалил он, и дополнил тише: — Хочу знать, сможем ли мы быть с ней вместе? Я верю Вам и Ми Хоу…
— Но боишься. Понимаю, — расправил рукава Гуэй и потянулся за своей сумкой: — Хорошо. Но сегодня я не стану пользоваться картами, чтобы не спутать их внутреннюю энергию, и внешнюю энергию природы. — с этими словами мастер достал три медные монеты: — Дай мне лист. Составим гексаграммы сами.
Сяо Ту было велено задать как можно точнее интересующий его вопрос, и шесть раз подбросить монеты. Мастер же чертил на листе бумаги сплошные и прерванные линии. Когда бо́льшая часть монет падала лицом, он чертил сплошную, когда тыльной стороной – прерывистую.
— Ну что? — не терпелось узнать Сяо Ту.
— Тебе нужно оставаться спокойным. — ответил мастер, — Всё идёт своим чередом. — подытожил Гуэй и бросил лист в жаровню.
— И всё? — недоумевал Сяо Ту, — Но я так и не понял, что это значит?
— Не ищи в «Книге Перемен» точных ответов, — мастер ткнул пальцем в лоб писаря: — Учись думать и толковать сказанное.
— Значит, — задумался Сяо Ту, — просто нужно ждать? Но, ведь, тогда чиновник Ян точно заберёт у меня Мэй Мэй!
— Ты неверно мыслишь! Я говорил тебе уже, что есть энергия внутренняя, а есть внешняя. Как бы человек ни старался, а сопротивляться внешней – то же самое, что дуть против ветра. Если приложишь силы не туда – они пропадут даром, если будешь скор в своих желаниях – потеряешь и то, что имеешь. Не торопись. Всё, что тебе нужно, у тебя уже есть.
— Если я правильно понял, — начал размышлять Сяо Ту, — Вы говорите о том, что у меня уже есть всё, чтобы спасти Мэй Мэй? Вы и Ми Хоу! И, главное – время. И теперь мне нужно только немного подождать, чтобы наш план сработал?
— Если ты говоришь об этом, то значит, так и есть. Я повторю, что гексаграммы не дают тебе прямого ответа, только предостережение о внешнем. А ответ в тебе, во внутреннем.
— Я понял! Спасибо! — поклонился Сяо Ту и побежал помогать на кухне.
Гуэй же вернулся к медитации.
Опускались сумерки. Теперь у плиты творил волшебство Ми Хоу:
— Вот, Сяо Ту, — протянул он писарю палочки с кусочком говядины: — попробуй. Это был самый здоровый бык в деревне!
— На что ты его купил? — поинтересовался Гуэй, — У тебя же денег нет. Опять людей обокрал или обманул?
— Грех за подарок обманывать! Я же в благодарность! Юэр уж очень твоя писанина понравилась, — растаял он в улыбке, — Купил, конечно! Сяо Ту, ты же напишешь ещё?
— А всё время у меня деньги клянчишь. — возмутился Гуэй.
— Потому, что ты богатый, а я бедный!
— С твоими тратами, и я бедным скоро буду. — возмутился Гуэй, отбирая перед самым носом Сяо Ту кусочек и отправляя его себе в рот: — И по-твоему так нужно готовить мясо?
— А что тебе опять не так?
— Крахмала слишком много положил!
— Я готовлю так! — запротестовал Ми Хоу. — А твоё слишком сухое получается!
— Сухое? Сейчас ты за свои слова ответишь, — подвязал длинные рукава Гуэй.
…
— Сяо Ту, — упрашивал Ми Хоу, по всей видимости, уже умирающего писаря: — попробуй ещё кусочек.
— Не могу, — отмахиваясь, тяжело дышал Сяо Ту, — пожалуйста, пощадите.
— Сяо Ту, самый добрый ты человек, — сыпал комплементами обезьяна, — талантливый писарь! Самый сильный и красивый, ну ещё кусочек…
— Сяо Ту, — упрашивал Гуэй, — лучше моё попробуй. Вкусно же!
— Мой вкуснее!
— Все вкусные, — перекатившись, пополз из кухни Сяо Ту…
В зале потрескивали свечи. На столе, на высоких блюдцах стояли подношения предкам.
Старики молились о прежнем хозяине, несправедливо обвинённом и вынужденном закончить свои дни в совершенном одиночестве, вдали от детей и внуков. Как, в прочем, и сами старики.
Сяо Ту, преисполненный тоски и благодарности, играл в память о «большом медведе» на флейте. По поместью разливались печальные стройные ноты.
Ми Хоу и Гуэй бросали в жаровню последние бумажные деньги.
— Благодарим вас, — поклонились старики мастеру, демону и писарю. — Ваша о нас добрая память позволит нам переродиться.
— Завтра я приведу монаха. — пообещал Гуэй.
Сам он никогда монахом не был, а потому, его молитвы не смогли бы помочь упокоиться духам, всё что он мог – это пользоваться защитными техниками заклинателей. А все заклинатели – воины.
Поминальный ужин закончился, и старики оставили гостей отдыхать. Но Сяо Ту не спалось.
Терзаясь думами, он всё же поднялся. Не в силах совладать с собственным любопытством, писарь проверил, спят ли мастер и обезьяна, и удостоверившись в их крепком сне, выскользнул на улицу, однако, прихватив с собой сумку мастера.