Демон легко перекинул Сяо Ту на другое плечо, будто юноша был не человеком вовсе, а настоящим засохшим бревном.
Раздался всеобщий смех, и в них полетели медные монеты.
— Спасибо, спасибо, — поставив писаря на землю, кланялся демон.
— Как умеет! — давился от хохота толстяк. — Смотрите, совсем не шелохнётся!
Если бы Сяо Ту мог позвать на помощь, он непременно бы так и поступил. Но даже слёзы досады не смогли выкатиться из его глаз. Какая же несправедливость! Ведь он – жертва, которую демон волочит в своё логово! Эти люди обязаны его спасти, но лишь смеются!
А если бы, демон нёс обездвиженным, словно истукана, кого-то из них? Тогда бы они смеялись?
Собрав медяки, демон поднял лежащего на земле писаря и одним махом закинул уже на оба плеча, будто намеревался нести на нём корзины с овощами.
Раздались одобрительные и восхищённые возгласы, опять полетели медяки. Собрав всё подчистую, демон поклонился с лежавшим на его шее писарем, и широко чеканя, направился дальше.
Но нёс он Сяо Ту, вопреки представлениям бедного юноши, не в тёмный переулок, и не на кухню, чтобы зажарить, а на постоялый двор.
Однако, и здесь хозяин не обратил внимание на неестественно замершего писаря, только пожелал жившему в его доме демону доброго дня, после чего снова принялся за свои дела.
Поселился демон на втором этаже, в скромной комнате.
Сяо Ту её даже не оглядел. Он совсем не мог думать ни о чём, кроме как о скорой своей, несомненно мучительной, погибели.
Неопрятный мужчина вновь усадил его на пол, прислонив на этот раз спиной к кровати. А сам уселся на стул напротив, внимательно разглядывая юношу.
Кажется, не найдя подвеску на шее человека, он присел на корточки, и принялся проверять у того карманы. И даже, к крайнему стыду Сяо Ту, залез ему под рубашку. Но и там подвески не нашёл:
— Куда ты её подевал? — потеряв терпение, наконец спросил демон прямо. Но тут же вспомнил, что юноша, имей даже великое желание, не смог бы и раскрыть рта. Поэтому, щёлкнул того по лбу: — Говори.
Но как только Сяо Ту получил назад свой голос, тут же закричал, за что опять получил щелбан:
— Я тебе дал возможность говорить, — с легким раздражением напомнил демон, — а не звать на помощь. Ты меня не понимаешь? На каком языке с тобой говорить?
Единственно, как теперь мог ответить застывший Сяо Ту – пристально смотреть на демона, сведя брови и, открыв рот.
— Закричишь ещё раз, и я положу тебе в рот жука. — пообещал демон.
Из-за того, что мужчина сидел к свету спиной, его взлохмаченные волосы отливали огнём. А, сидя на корточках, с опущенными на колени руками, он напоминал обезьяну.
На этот раз «обезьяна» щёлкнул юношу по носу.
По всей видимости, в щелбанах, как таковых, не было необходимости, и ставил он их уже нарочно.
— Зачем ты мне его дал? — вновь обретя возможность закрывать и открывать рот, спросил Сяо Ту.
— Слишком много спрашиваешь. — продолжал поиски демон.
— А если я его, вдруг, потерял?
— Поэтому я и сказал тебе оставаться на месте. А если бы ты его потерял, — демон заприметил знакомую ленту в кулаке писаря, — то лишился бы головы.
Он потянул за ленточку, но подвеска не поддалась:
— Отпусти, — демон ударил юношу по руке.
Однако, пусть ладонь теперь и раскрылась, но как бы демон не тянул, нефрит не сдвинулся, словно прирос.
— Я сказал, отдай!
— Так я и не держу! — возмутился Сяо Ту.
— Если не отдашь, я тебя убью и заберу его.
— Не убьешь. Уже мог это сделать.
— Ты решил испытать свою судьбу?
— Возможно, я ошибусь. Но, мне кажется, что ты демон, пожелавший очиститься. Я слышал о таких от монахов. И, значит, на площади ты сказал, что убьешь меня и сожрешь лишь для того, чтобы я побежал, и тогда бы все, и впрямь, посчитали меня вором.
Демон угрожающе приблизился писарю:
— Ты готов пожертвовать собственной жизнью, чтобы узнать, так ли это? Ты дурак?
— Скажите! — выпалили Сяо Ту, и, опомнившись, добавил значительно тише: — Почему Вы повесили его на шею мне?
Демон склонил голову на бок и вздёрнул густую бровь:
— Какие же люди глупые, — выдохнул он с досадой. — Ну с чего ты взял, что я стану тебе отвечать?
— Потому что… — снова подал голос писарь, но сразу стушевался: — Потому, что иначе я Вам его не отдам.
— Пусть будет по-твоему. — последовал очередной удар по лбу.
Вскоре стемнело.
По-прежнему оставаясь неподвижным, Сяо Ту в подробностях вспоминал всё, что произошло, начиная с холодной ночи в лесу. Демон же, утомлённый долгим ожиданием, дремал.
«…Почему торговец взял подвеску в руки, а демон не смог?» — размышлял писарь. — «Быть может, потому, что лавочник – человек? Нет, дело вовсе не в этом. Ведь, поначалу демон её держал, и смог на меня надеть»…