— Да, — с трудом ворочая язык, подтвердил юноша.
— И что же ты пришёл переписывать?
— Я стра-нству-ющи-и-й пи-сарь, — всё так же, с трудом, ответил юноша. — Пишу пи-сьма и отно-о-о-шу их.
Солдат скривил недоверчивую гримасу и, дёрнув щекой, со снисхождением поинтересовался:
— Как же ты их пишешь, раз и двигаться-то толком не можешь, и даже говорить?!
— Я мо-гу! — твёрдо возразил писарь.
— Иди уже, — засмеялся солдат, хлопнув бедолагу по спине, отчего тот чуть было не упал, но удержался.
Убирая табличку за пазуху, юноша пошаркал в город.
Столица была необычайно велика и красива. Чтобы ему, деревенскому пареньку с другого конца Поднебесной, когда-то сюда попасть? Раньше подобное невозможно было и вообразить. Видел бы покойный старший брат, что некогда оберегаемый им младший будет стоять посреди заполненной снующими людьми и богатыми повозками улицы Интяня.
Пусть от ворот он отошел недалеко, и видел перед собой все те же обычные дома, как в любом другом большом городе, но его не покидала мысль о том, что он дошел до самого сердца Поднебесной.
К обеду юноша и вовсе расходился; лишь немного досаждало онемение в руках и ногах, словно те затекли.
Наскоро расправившись с лапшой, он первым делом направился в лавку с украшениями, чтобы выяснить причину произошедшего. Обнаружив на прилавке нефритовые подвески, он спросил продавца:
Скажи, господин, можешь ли ты понять, кому это принадлежит? — Он протянул злосчастный кусок нефрита, снятый со своей шеи.
Недолго покрутив в руках подвеску с изображением на ней символа равновесия с одной стороны и лотоса с оборотной, старик ответил:
— Многого она не стоит. Если будешь продавать, дам тебе за неё пятьдесят медных.
— Спасибо, но я не продаю. — потянул за ленточку юноша.
— Подожди, подожди, господин, — задержал его лавочник, — Тебе-то она зачем? Давай лучше я у тебя её куплю.
— Раз она стоит всего что медных монет, мне будет выгоднее оставить её при себе. — со всем уважением отказался писарь, — С виду она дорогая, так пусть будет на зависть другим.
— Ты разве разбойников не боишься? — напирал торговец.
— Ты прав, господин. Лучше спрячу, и позже отдам за невесту.
— Ну хорошо, жалко мне тебя, куплю за пятьдесят пять!
— Так ты же говоришь, что она стоит дёшево. Зачем мне тебе ею досаждать? Только выглядит дорогой. Такая вещь несёт в себе обман – не могу её тебе продать.
— Дай, я ещё раз взгляну. — снова настоял лавочник. — Откуда, говоришь, она у тебя?
— Когда шёл в город, рядом со мной, не разбирая дороги, промчался один господин. — начал осторожное повествование писарь, — Он и обронил, хочу вернуть.
— Поверю. — деловито постучав пальцем по подбородку, задумался старик. — Да, сейчас вижу, что я ошибся. Это нефрит с горы Цинчэншань[И2] . Истинное сокровище! Дам тебе пятьдесят серебряных.
— Всего-то? — улыбнулся юноша, вытягивая из цепких рук торговца священный амулет. — Нет. Лучше пойду. Может в другой лавке купят дороже.
— Так, куда дороже-то?! — запротестовал старик. — Посмотри, нефрит треснул и откололся.
— И впрямь, — согласился писарь, рассмотрев подвеску. Проведя по ней пальцем, он почувствовал скол. — Можно ли её починить?
— А сколько у тебя денег?
— Немного.
— В таком случае, нельзя. Умнее будет продать.
— Скажи, господин, на горе Цинчэншань, ведь стоит даосский храм?
— Верно. И настоятелем его служит, как я слышал, бессмертный наставник У Лин.
— Спасибо, — кланяясь поблагодарил юноша.
— Подожди, принесу деньги.
— Но я же не продаю, — удивился писарь.
— Ну и иди тогда, чего людям голову морочишь? — шикнул лавочник. — Как надумаешь продавать, приходи.
Юный писарь только покачал головой, спеша скорее уйти.
И направился он прямиком к стене с объявлениями, где значилось, что всего через неделю состоится важное для него событие – государственный экзамен.
Уходя из деревни, юноша обещал, что непременно добудет на свадьбу денег, чтобы не обременять выкупом невесты родителей. Но в пути, он столкнулся с суровостью нищей жизни.
После многих кровопролитных потрясений, у простого народа имущества совсем не осталось, а потому, платить за письма крестьянам и ремесленникам было попросту нечем, да и кому им писать, если все родные живут рядом, либо же пали в сражениях на границе с монголами?!
…Как и старший брат юноши, оставив его единственным сыном в семье. А, между прочим, у них на выданье ещё четыре сестры…
Вот и понял юноша, что состояния странствующему писарю не сыскать. Напротив, денег хватало ровно на повозку, еду или ночлег, никогда не вместе. Хотя бывало, что его кормили вкусной домашней едой и давали возможность выспаться в тепле, подальше от диких зверей и злобных призраков, неприкаянными бродящих в ночи.