— А ты помолчи, пожалуйста, — Алекс с раздражением посмотрел на подростка, которому несколько раз влетало за нарушения дисциплины и мелкие шалости, а остроумные оговорки и «умные» замечания юного оболтуса способны кого угодно довести до белого каления. — Или говори, что помнишь.
Остальные тоже выглядели вполне прилично. Пожав плечами, Алекс позвал мага и травника, чтобы те выяснили, в чем дело.
В городе постоянно находились два чародея. Старый, выживший из ума, придворный маг Лойд. Выглядел он довольно экзотично: длинные, почти белые волосы всегда основательно запутаны; темные глаза лихорадочно сияли; некогда красивое лицо избороздили глубокие морщины, что большая редкость до высшей расы. Эльфы старели так медленно, что столетия не отражались на их облике. Многие утверждали, что чародей жил на острове еще до того, как построили город.
Одежда его истерлась и так плотно покрылась разноцветными пятнами от химикатов, что нельзя было сказать наверняка плащ это или накидка. Маг всегда шутил и сам же смеялся над своими шутками, при этом его чувство юмора обескураживало окружающих.
Случались иногда и моменты просветления, тогда Лойд вспоминал о том, что он придворный чародей и вел себя чинно — осанка становилась величавой, а речь спокойной и строгой. Длилось, правда, такое благолепие недолго. Привлекать старца к такому делу опасно. Нельзя сказать, что волшебник окончательно рехнулся и забыл свое искусство, однако мог применить «творческий подход» и тогда несчастные лишатся не только памяти, но и разума в придачу.
Второй колдун — Вергиз совсем юный. Три года назад приехал из академии, чтобы служить Верховному Князю. Считался отличным специалистом по зельям и распознавал яды, именно он мог бы выяснить причину потери воспоминаний.
За ним-то и послали, хотя видеть его как-то не хотелось — резкий в высказываниях, заносчивый, он обладал удивительным талантом портить всем настроение. Гордо вздернутый подбородок и провокационное высокомерие во взгляде уже сами по себе злили. Юноша много читал, поэтому речь была неестественно правильной, книжной: в сумме с острым языком это раздражало еще больше. Носил с собой толстую книгу и делал вид, что ее содержание куда интереснее всего остального мира. Такое поведение чародея вызывало у окружающих желание задеть или унизить.
Без сомнения Вергиз был внешне привлекателен и как все маги творения очень утонченный, но какая-то неряшливость портила впечатление. Предпочитал одежду с длинным рукавом, чтобы скрыть узкие белые ладони и носил перчатки с обрезанными пальцами — это придавало ему загадочный вид, будто он хранил тайну.
Ему до сих пор не доставалось лишь потому, что Хельга заступилась за молодого чародея, потребовав особенно рьяных задир оставить его в покое.
«Мальчишка, как будто специально, на неприятности напрашивается. Не будешь же ты его вечно охранять», — высказался по этому поводу Алекс.
***
Посоветовавшись между собой, проведя какие-то манипуляции с кровью, маг и травник сошлись на одном мнении:
«Увидели, чего не следовало. Вот кто-то и напоил их этой дрянью». Один ушел в свою лабораторию варить зелья, другой подбирал травы для лечения…
На этом история с потерей памяти не закончилась. После обеда на общий сбор отряда ворвалась взъерошенная Адаллина:
— У меня еще тридцать таких точно в больницу привезли! Не помнят даже как зовут!.. Да что за проклятье на мою голову!..
Алекс скривился, как от зубной боли, потер пальцами виски, а потом сказал:
— Вези их всех сюда, сестренка.
Привычную реальность захлестывали волны безумия — смерть мага огня, оборотней, а теперь потеря памяти.
«Хуже уже быть просто не может!..» — подумал Алекс.
К вечеру всех потерявших воспоминания привезли в замок. Примерно в это время вернулись Хельга и Артур. Она — с осмотра места преступления, он — с портретом Эйлин. Художник был не особенно рад, узнав, что у него еще тридцать пять моделей и решил привлечь всех своих знакомых способных рисовать с натуры.