— Да ничего ровным счетом.
— Так если ничего нет, может прекратить?
— Ваш сын, кстати, поставил бы в спальне полуголую девку в непонятной броне, которая только-только прикрывает самые интересные места? — он попытался перевести правителя на другую тему.
— Кто Артур? Да насколько я знаю у него ничего…
— Нет, Алекс.
— Этот вполне.
— Странная статуя. У него все так скромно и тут это.
— Так это все что нашли?
— Еще маленького шпиона, который сжег письма в кабинете Хельги, — уклончиво ответил Рхетт, снисходительно улыбнувшись. — Только прошу вас, не наказывайте мальчишку слишком строго, он ведь не со зла.
— Зачем же ты за него просишь? Приведите сюда, сам поговорю, — Бродерик решительно уперся в пояс сжатыми ладонями.
— Он ждет за дверью. Прикажите ему войти?
— Да.
Через миг под руки ввели мальчишку, закутанного в плащ. Его осторожно держали за плечи двое помощников Рхетта, а лицо скрывал капюшон.
— Кто он такой?
Капюшон подняли. Артур вскинул подбородок и посмотрел в глаза отцу.
«Плохое начало, — отметил про себя Рхетт. — Он не очень-то осознает, что папаша пьян и не в себе. А значит, стоит держать язык за зубами».
— Мой мальчик, зачем ты это сделал? — изумленно спросил Бродерик и в голосе слышались пьяные слезы.
— Я считаю, что она невиновна, и не мог позволить твоим ищейкам копаться в ее переписке, — решительно ответил Артур.
— Вот как. А ты мог сказать об этом мне, вместо того чтобы лезть к ней в комнату? — правитель резко повысил тон.
— Конечно, ведь вы всегда так внимательны к моим словам. И никогда не обещаете наказать меня, если веду себя, не так как вам хочется, — холодно ответил Артур, склонив голову, чтобы никто не увидел, как губы кривятся в презрительной усмешке.
«Отличный ответ малыш, — похвалил про себя Рхетт. — Вот только сейчас тебя отколотят спьяну, и скоро забудут об этом, а потом будут удивляться, почему ты не выходишь из своей комнаты несколько дней подряд».
Бродерик поднялся и приказал страже:
— Выйдите все, — но через миг добавил, — Рхетт останься.
Когда все убрались, в наступившей тишине прозвучал глухой вопрос:
— А ты знаешь, что это измена родине?
— Я пытался защитить сестру. Разве не вы должны этим заниматься? — Артур залился густой краской, но тона не сменил.
— Она моя дочь, и я волен поступать с ней как хочу. Если она действительно занималась пиратством и шпионажем, так пусть ответит за это. Но сейчас о тебе пойдет речь. Еще раз спрашиваю: зачем ты сжег письма?
— Она не ваша собственность. Я не хотел, чтобы ваши ищейки копались в ее письмах.
— Значит, ты знал, что ей есть чего скрывать?
— Нет, просто у нас разные представления о чести. И раз уж я не могу драться на поединке за того, кто мне дорог, сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить.
Бродерик схватил Артура за плечо и поднял руку для удара, но передумал.
— Итак, еще раз, ты знаешь, куда она ездила в начале месяца?
— На станцию.
— Неужели? Ты должен знать больше, вы ведь близки!
— Я не сыщик, и верю ее словам. Почему я должен сомневаться в ней?
— Значит, ты сомневаешься во мне?
— Я не говорил этого.
Мальчишка держался очень холодно для своего возраста, но Рхетт только догадывался, что творится в его душе. Бродерик был зол на него, и не из-за писем. Эта выходка как раз легко сошла бы Артуру с рук. Он не любил отца, но любил сестру, и защищал ее — этого Бродерик простить не мог. Будь правитель трезв, велел бы сыну убираться вон, и семейная сцена этим бы закончилась. Но сейчас он потерял контроль над собой, и вдобавок пришла в голову блестящая мысль поучить уму разуму дерзкого ребенка. Рхетт ждал удачного момента, чтобы вмешаться и прекратить это.
А скандал тем временем продолжался:
— Да ты не во что меня не ставишь! Но живешь в моем доме! Думаешь, я никто и ничто?!