Выбравшись из амбара и обходя прилаженный к нему дровник, Долговязый внимательно смотрел по сторонам. Скорее всего поэтому он и заметил то, что заметил, а не то, что всё ещё надеялся высмотреть поверх стреляющих искрами досок. Среди поваленной морковной ботвы, в самом центре пропаханной грядки, валялся одинокий сапог. И всё бы ничего, но Долговязый узнал в нём подбитый сапог дружинника. Ведь он и сам носил похожие.
Идти пришлось недалеко. След тянулся через гряды моркови и репы, петлял между столбами оград и, в конце концов, исчезал под широким кустом смородины. Долговязый подошел и осторожно приподнял ветви. Скорчившийся человечек, обхвативший руками изуродованную ногу, больше походившую на обглоданную культю свежевырытого покойника, даже не посмотрел на него. Но, не смотря на раны, был этот человечек всё ещё жив, и тоненько скулел каждый раз, когда пальцы скользили по сломанной кости, и очередной сгусток крови падал на землю. Долговязый ткнул его ногой. Загривок поднял обезумевшие глаза и зашевелил губами. Даже сквозь пелену страдания он понял, что ничего хорошего встреча ему не сулит.
Долговязый не стал долго пугать его обожженной физиономией. Свободной рукой он ухватил Загривка за здоровую ногу и рывком вытащил из-под куста. Затрещали ветки; смертельно побледнев тот раскрыл рот, но вместо крика из него вырвалось какое-то гортанное бульканье. Накатившая боль разрывала внутренности, опустошала голову, раскалённым ножом копаясь в мозгах. Боль заткнула глотку, задушила петлёй, не позволив кричать. Долговязый потащил его обратно, туда, где пылали дома и сараи, хлева и амбары. Обратно, через чертовы грядки и ботву, бьющую по щекам. Но Загривок уже не замечал этого. Не отпуская ногу, он глядел в черноту затянувших небо туч, повиснув где-то на грани реальности. Долговязый протащил его десяток саженей, затем бросил на землю, ударом ноги перевернул корыто, приподнял за край, и накрыл им калеку. Когда свет погас и боль поутихла Загривок вздохнул и спокойно провалился в мутную, пахнущую навозом бездну. В тот момент он был бы не прочь и умереть, но, к сожалению, не умер. О чем в последствии неоднократно жалел.
***
Чтобы попасть обратно на улочку, пришлось снова лезть в огонь. Ходить кругами Долговязому надоело и он, вдохнув поглубже, попытался пробраться сквозь дымящие брёвна. Раскалённый воздух сдавил грудь тисками, вцепился в лицо, пробираясь в череп сквозь ноздри. Стихия не отступала. Долговязый знал, что она пожрёт всё, до чего дотянется. "Свесив ноги в бездну, не удивляйся, коли прихватят за пятки".
Может быть эти мысли и привели к тому, что на мгновение утратив внимание, Долговязый совершил очередную ошибку. Правда на сей раз не такую фатальную, но от того не менее обидную. Он упал. Зацепившись штаниной за обломок доски, он ткнулся рукой в обугленную балку. Потерял равновесие и, чтобы не свалиться, выставил ногу. Но позабыл о том, что в ней всё ещё зияет дыра. Долговязый зашипел, перевалился через балку, кое как оттолкнулся и выкатился из огня, ругаясь и в проклиная собственную невнимательность. Добавив себе ещё несколько ожогов, он встал, стряхнул с кожи угольки, и тяжелым шагом отправился на поиски.
А Кручина так и лежал на дне канавы, присыпанный пеплом и затянутый дымкой. Но, в отличие от большинства местных жителей, он всё же был жив. И вроде бы даже почти здоров. Долговязый пощупал шею, осмотрел его с ног до головы. "Повезло, - решил он. - Повезло дураку. А ведь могло и не повезти". Долговязый был рад, хоть на лице не отразилось и следа этой радости. Слишком мало у него было друзей, чтобы он мог позволить им подыхать в канавах. Но война есть война. Никогда не знаешь какой стороной грохнет по лбу палица. "Но скоро, очень скоро, эта палица сменит руки. Тогда и узнаем, чей лоб крепче. А пока беги. Беги, коли можешь. Посмотрим, далеко ли сбежишь". Вытащив Кручину из канавы, Долговязый стёр с топора остатки змеиной крови и пошел прочь.
***
- Не подходи ко мне! - Размахивая мечом, Рябой, шаг за шагом, отходил. Позади догорали останки старостиной избы. Спину жгло всё сильней и он знал, что ещё чуть-чуть и под ногами захрустят раскалённые угли.
- Сгинь! Сгинь, тварь! - Глаза рябого выползли из орбит, лицо перекосило ненавистью. И страхом. Он был готов бежать без оглядки, если б верил, что бегство спасёт его. Но он не верил. К тому же ни за что не повернулся бы спиной к этому ублюдку. Ведь этот чёрт только того и ждал.