Оставшиеся ящики, казалось бы, безразмерного стола ничего полезного не принесли, если не считать ещё одного личного дела. Вот только судя по нормально вписанной дате смерти, неизвестный под вымышленной Синицкий уже, как неделю был мёртв.
Кстати, этот пленник был куда старше меня. И при взгляде на его фотографию становилось ясно, по крайней мере мне, что если он как-то и вёл себя плохо, то максимум при людях вилку для рыбы с «салатной» перепутал. А в его деле почему-то был указан разбой с двумя убийствами…
Этот липовый документ я положил рядом со своим, решив тоже прихватить. Вероятность того, что я узнаю, кем являлся этот мужчина, была крайне мала. Но всё же не нулевая.
Собственно, на этом все приятные находки и закончились. Имелся ещё и сейф, встроенный в стол, но при пытке проклясть замок, я получил весьма ощутимый удар током. Человек я доходчивый, так что намёк понял с первого раза и больше к запертому ящику лезть не стал.
Время на часах уже показывало третий час ночи. Вроде только совсем недавно стоял под дверью, охи-вздохи слушал, а здесь уже и до утра всего ничего осталось. Кстати, насчёт охов и вздохов…
Быстро наведя порядок на столе и максимально скрыв признаки своего прибывания в кабинете, прихватил документы и переместился в приёмную.
Там по-прежнему было темно, и стояла тишина, нарушаемая размеренным дыханием спящей секретарши. А я сегодня просто фея сна…
По-хорошему, следовало бы и в приёмной не задерживаться, а начать искать какое-нибудь укромное место, пока спящую смену не обнаружили, но я всё же решил немного рискнуть.
Для начала пробежался по шкафчикам в столе, мало ли что там храниться могло. Но ничего, кроме всяческих журналов по учёту других журналов и женской мелочёвки не обнаружил.
А вот на компьютере информации было куда больше. Похоже, всем электронным делопроизводством занималась именно Ольга с забавной фамилией Звёздочкина.
Одну папку за другой, попутно листая почту и особенно просматривая личные чаты, я потихоньку вникал в «местную кухню», выстраивая связи между работниками тюрьмы.
Чтиво, особенно переписка, оказалось весьма увлекательным, и я уже подумывал о том, что неплохо бы найти флешку да скопировать всё, что можно, но тут до меня докатился странный шум.
Пока ещё едва уловимый, но с каждой минутой он становился всё громче, и я уже начал различать голоса и даже разбирать отдельные слова. Которые мне не особенно понравились.
Вряд ли кто-то в здравом уме захочет услышать сразу в одном предложении «осуждённые», «бунт» и «пожар», находясь внутри здания с зарешёченными окнами.
Лично я планировал услышать только первые два слова и то только ближе к утру. При этом, само собой, находясь поближе к выходу. Но, похоже, вентиляция в тюрьме, в отличие от персонала, работала куда лучше…
Однако расслышать все подробности мне было не суждено. Едва я оторвался от особо интересной переписки Звёздочкиной с одной из подружек из отдела кадров, как мне прилетело по голове кувалдой.
Бам! И я упал на пол, едва не приложившись затылком о край металлической ножки кресла.
Бам! Очередной удар едва не выключил «свет» у меня в глазах, однако прежде чем мне произошёл третий, контрольный, я успел провести пальцем по лбу, рассеивая проклятие.
И тут же стало легче. Визги пожарной тревоги перестали походить на хлопки шумовых гранат, и я остался в сознании. Правда, вместе с нормализовавшимся слухом вернулось и обоняние…
— Как будто в лабораторию Анны заглянул… — пробормотал я, при этом стараясь дышать через рот и маленькими порциями.
Помогало это откровенно слабо, и коктейлем из запахов мертвечины и гари я начал «наслаждаться» в полной мере. И если первый «аромат» шёл от меня, то ко второму я если и имел отношение, то только косвенное. Честное проклятое!
Подойдя к двери под вой сирены, перемежаемый безэмоциональным голосом системы оповещения, открыл её и выглянул в коридор. Батюшки, горе-то какое… Мы действительно горим…
Самого огня видно не было, но коридор уже был изрядно задымлён. В горле тут же запершило, а на глазах начали наворачиваться слёзы.
По-хорошему следовало быстренько бежать вниз, пока на этом этаже чересчур многолюдно не стало, вот только…
Я обернулся и посмотрел на девушку в кресле. Когда ещё сюда дежурные явятся, не известно. А чтобы надышаться угарным газом секретарше и десяти минут хватит.
— Твоя доброта когда-нибудь тебя погубит, Максимилиан… — мысленно вздохнул я, беря небольшие тряпичные полотенца и смачивая их в воде из «кулера».