— Ну-ка, иди сюда… — граф отщипнул очередной кусочек хлеба, впрочем, сразу же бросать его не стал, а дождался, пока одна из птиц, то ли менее пугливая, то ли более жадная, усядется ему на руку. После чего, аккуратно схватив голубя, снял с руки браслет и, вновь его застегнув, надел на птицу.
— Собственно, что и требовалось доказать, — произнёс мужчина, пытаясь удержать желающую вырваться на свободу птицу. — А я уже даже почти поверил. Впрочем, хорошо, что это не так…
Внезапно голубь замер, после чего жалобно заурурукал и затих, заставив старика охнуть.
Не выпуская птицу из рук, Виктор Михайлович поднялся со скамейки, и, бросив взгляд в направлении, в котором исчез парень в костюме и ярко-красном галстуке, направился в сторону ожидавшей его машины.
— Куда едем, Виктор Михайлович? Как обычно, завтракать? — открывая дверь машины, поинтересовался охранник, и косясь при этом на птицу в руках господина.
— Нет, Кость, домой. И как можно быстрее, — ответил граф, усаживаясь на сиденье.
Поездка до особняка, располагавшегося в одном из престижных районов города, много времени не заняла, так что уже меньше чем через час автомобиль графа, шурша шинами, остановился перед парадным входом.
— С возвращением, Виктор Михайлович, — с поклоном произнёс стоящий на крыльце слуга. — Изволите подать завтрак?
— Позже, — махнул рукой граф, поднимаясь по ступенькам. — Где все?
— Геннадий Викторович уже убыл, а госпожа Надежда с госпожой Викторией на утренней прогулке, — подстраиваясь под медленные шаги графа и двигаясь следом, доложил слуга. — Позвать их?
— Нет, пускай гуляют, — покачал головой Виктор Михайлович, по пути в кабинет бросая взгляд на развешанные в коридоре портреты глав рода.
Почти что в конце этого длинного ряда висел и его портрет. Вот только полтора года назад, когда его здоровье стало неожиданно ухудшаться, он решил сложить с себя полномочия главы рода и передать их своему единственному сыну Геннадию. И именного его портрет замыкал вереницу ответственных за благополучие рода Даниловых.
— Принесите клетку и позовите ко мне Петра, — остановившись у кабинета, приказал граф, после чего, дождавшись, когда слуга откроет ему дверь, зашёл внутрь и, толкнув, закрыл за собой дверь.
И лишь после этого граф позволил себе шумно выдохнуть. Кипевшая внутри злость с трудом поддавалась контролю, однако Виктор Михайлович понимал, что позволь он эмоциям взять верх, и ситуация окончательно выйдет из-под контроля.
Тем более, он пока не был уверен, что во всём этом замешан его сын. Всё же если двуличие Надежды, особенно теперь, не вызывало у графа сомнения, то вот насчёт Гены…
— Нет, тут спешить нельзя. Ни в коем случае, — усаживаясь за стол и ставя на него голубя, произнёс Виктор Михайлович.
Хоть браслет с птицы граф снял ещё в машине, пернатый до сих пор не пришёл в себя. И стоило только графу отпустить его, как голубь упал на бок, едва шевеля одним крылом.
— Но я выясню… Обязательно всё выясню… — пообещал сам себе граф, глядя на страдающую птицу.
— Вызывали, Виктор Михайлович? — после соответствующего разрешения на пороге показался мужчина в деловом костюме и клеткой в руках.
— Да, Пётр, проходи, — кивнул Данилов. — У меня для тебя есть поручение. Но для начала убери птицу в клетку. Пусть о ней позаботятся, пока она не придёт в себя, а после отпустят.
— Будет исполнено, господин, — произнёс слуга, в чьей лояльности у графа не было и сомнения, и спрятал в клетку медленно приходящего в себя голубя.
— А теперь, главное, — граф положил перед собой проклятый браслет. — Мне необходимо, чтобы ты нашёл ювелира, который сможет сделать точную копию этой вещицы. Причём в кратчайшие сроки.
— Думаю, это не составит особой сложности, господин, — как и положено верному слуге, Пётр не стал задавать лишних вопросов.
— Сумма не имеет значения. Главное — скорость, качество, и чтобы об этом никто не узнал. Вообще никто, — граф многозначительно посмотрел на Петра.
— Разумеется, Виктор Михайлович. Я займусь этим вопросом сразу же.
— Рассчитываю на тебя, Петя, — Данилов, положив браслет в бумажный конверт, протянул тот слуге и, дождавшись, когда тот покинет кабинет, поднялся с кресла и подошёл к окну.
Со второго этажа, где располагалась рабочая комната графа, открывался чудесный вид на разбитый сад, основу которого когда-то заложила его жена. Впрочем сейчас вместо радости, пусть и с оттенком грусти, Виктор Михайлович ощущал гнев.
Который лишь усилился, стоило ему увидеть, как из-за невысокого кустарника на дорожке показалась статная женщина, ведущая под ручку маленькую девочку.