С крыш домов полетели камни, когда простые жители Хергига присоединились к битве, и не один зверь рухнул на улице с раскроенной метким броском головой. Но недостаточно. Гротескная гончая прыгнула на курфюста, когда тот споткнулся и упал на спину.
— Микаэль! — закричал Крумхольц, вцепляясь в жирный мех зверя.
— Отвали от меня! — прорычал Людендорф, отпихивая рычащего зверя и хватая его за горло. С лицом, покрасневшим от усилий, он сжал руки и душил гончую хаоса, пока та сучила лапами, царапалась и выла. Другие гончие набросились на них, но Крумхольц прикончил пару, обратив остальных в бегство. Людендорф отшвырнул к стене здания труп псины и взвыл от отчаяния, когда ему в ноздри ворвался запах дыма. — Они подожгли мой город! Проклятье, Арик, дай мне…
— Убить себя? Нет! Уходи, кровожадный глупец! — отрезал родственник. — Вверх по этой улице. Давай… Берегись!
Улица застонала, когда одна из амбароподобных зверюг ринулась на них, проделывая борозды в стенах поднимающихся по обеим сторонам улицы зданий своими рогами и шипами. Крумхольц схватил Людендорфа и швырнул на землю, когда артиллерийские орудия — полевая и органная пушки, укреплённые в окружающих зданиях и используемые для тренировки жителей окрестных домов и служек конюшен на другой стороне улицы — открыли огонь. Мужчина в ливрее Хохланда протянул руку и вытащил своего споткнувшегося выборщика и его двоюродного брата с линии огня. Скакавший монстр рухнул, ядро превратило его мозги в кашу. Огромная туша скользнула вниз по улице, перекрыв её и перегородив дорогу к добыче наступавшим по пятам зверолюдам.
Людендорф отвернулся и высвободился из рук своих людей.
— Стреляйте! Сотрите их в порошок! — выплюнул он. — Мы не должны позволить им и дальше осквернять наш город! — он развернулся, сверкая безумным взглядом. — Построиться! Копейщики в авангард! Мы…
Неожиданно, в самой середине зажигательной речи выборщика, Крумхольц ухватил его за модный горжет и двинул коленом в пах. Людендорф захрипел и согнулся.
— Да угомонись же ты, — сказал Крумхольц. — Боше! Хайнрех! Мюллер! Мы должны отступить к дворцу… Начинайте укреплять эту улицу. Мы забаррикадируем наиболее узкие места, где можно создать бутылочное горлышко. Установите колья и притащите лучников, чтобы защищать строителей… Я хочу надлежащего тилейского ежа с бронзовыми шипами Мирмидии, и я хочу его сейчас! Борс! Перегони несколько повозок от стен дворца! Они должны позаботиться о перемещении выживших в безопасное место!
— Ты… Ты ударил меня, — прохрипел Людендорф, поднимаясь на ноги.
Крумхольц посмотрел на него.
— Ради твоего же блага. Мы должны отступить.
— Нет, мы можем победить, — ответил Людендорф. — Мы можем вышвырнуть их вон!
— Они превосходят нас пятнадцать к одному, кузен, — устало ответил Крумхольц. — Они взяли стены и им плевать на потери. Оглянись.
Людендорф неохотно, но всё же подчинился. Боевое безумие, застилавшее глаза, покинуло его, и теперь он, наконец, смог увидеть истинное положение дел, он увидел усталость и страх, бывшие на каждом лице, и нетвёрдую хватку рук на оружии. Хохланд упорно сражался, но его армия была на последнем издыхании. Он опустил взгляд, посмотрев на рунный клык, и почувствовал, что и его руки дрожат от слабости.
Скривившись, он открыл рот, и единственное горькое слово сорвалось с его губ.
— Отступаем….
Глава 7. Во благо резни часть 2
Аспар Владыка Зверей стоял в своей колеснице и наблюдал, как его воины устремились от стен и прочь от центра города, избитого и окровавленного. Он удовлетворённо фыркнул. Зверолюди взяли внешнюю оборону города, а также нескольких пленников, что будут принесены после богам на Жертвенных Камнях, несмотря на всё ещё удивительным образом продолжавшееся сопротивление. Если в процессе его избавят от нескольких слишком зазнавшихся горов с начавшими расти вверх рогами — будет совсем отлично.
Одним ударом он ослабит как врага снаружи, так и внутри. Аспар понимал, что был не одинок в подобном понимании.
Угрюмые вожаки-подчинённые зыркали на него со своих колесниц. Он настоял на том, чтобы они оставались позади, не собираясь попросту растрачивать их жизни, ограничившись лишь жизнями их воинов. Владыка Зверей усмехнулся, чёрные губы поднялись, обнажив жёлтые клыки. Гримаса вызвала краткий приступ боли, где пуля спрятавшегося в развалинах здания человечишки коснулась его морды. Раздосадованный, он потёр всё ещё сочившуюся кровью рану. Его копьё сочувственно вздрогнуло, и он посмотрел на него. Лезвие копья было наполовину погружено в ведро крови, что стояло в колеснице сбоку от Аспара. Он был изготовлен из черепа чемпиона эльфов, чьи кости по крепости не уступали их блестящей броне, и даже сейчас изредка кромка подрагивала, словно спящий хищник, подёргивавшийся в своих грёзах из жестокости и ненависти умирающего альва. Лезвие жаждало крови и, как шептались многие в стаде, не утолив её, Пронзатель бы ползал в грязи, словно ужасный змий, в поисках подходящей жертвы среди боевого стада. Он вытащил копьё из его покоя и провёл пальцем по лезвию. То пульсировало в его руках, жаждая испробовать кровь так и не убитого им человека, как и сам Владыка Зверей.