- Пока дому далеко до места среди правящих домов, но та популярность, которую, благодаря тебе, снискала их арена, может очень скоро это изменить - продолжил свою ментальную речь пожиратель разума, прочитав мысли Эрена, - Я чувствую ту ярость, что вызывает у тебя это название... и вижу, на кого эта ярость направлена. Это хорошо. Ярость лишь придаст тебе сил в следующих боях и сделает представления еще более захватывающими.....с тобой-то уж точно.
- Лучше пойди прочь... пока на своей пернатой шкуре не испытал мою ярость. - злобно прохрипел альв, тут же разразившись громким протяжным кашлем, что отдавался в его груди вспышками сильнейшей боли.
Гарида его слова, похоже, ни капли не задели. В его длинных кривых пальцах вдруг возник пузырек с полупрозрачной голубоватой жидкостью, который он, протянув свою тощую руку между прутьев решетки, опустил на пол рядом с подносом, оставленным большеносым коротышкой с обрезанными ушами.
- Выпей это как можно скорее. - вновь зазвучал в голове полуэльфа его спокойный голос, - Это зелье исцелит твои раны и заглушит боль. Но прошу, не дай своей ярости погаснуть. Она тебе еще пригодится на дальнейшем пути.
Больше не проронив ни слова, мутант развернулся и заскользил по черному каменному полу темницы обратно во тьму, из которой и пришел, а его зеленокожий прислужник неуклюжей походкой заковылял вслед за своим хозяином.
После этой беседы Эрен был оставлен один на очень долгое время.
На несколько дней, как ему казалось, хотя ощущать ход времени в этом месте по-прежнему было очень непросто. Единственными посетителями его камеры были лишенные воли рабы гарида, что время от времени приносили ему неизменно мерзкую пищу. Отсутствие пожирателя разума и вечно оравшего прежде из соседней камеры Гарма было для Эрена единственной крохотной радостью в его заточении. Камера орука теперь большую часть времени пустовала. Лишь пару раз в нее приводили других сломленных, лишенных воли к жизни рабов, но эти бедняги не задерживались в ней надолго.
Оставленный наедине с самим собой и с тяготящими его мыслями, Эрен спал крайне редко. Словно повинуясь последним словам гарида, пламя гнева не покидало его сердце с тех самых пор, как он вновь увидел друкхарского чародея во время своего последнего выхода на арену.
По мере того, как полукровный невольник вновь и вновь прокручивал в голове воспоминания, его ярость то вспыхивала ярким пламенем, то вновь утихала, все же не затухая в его душе до конца, тлеющая подобно углям. За то долгое время, что он провел во мраке темницы, глаза Эрена привыкли к бесконечной тьме, а способность видеть в темноте обострилась, и теперь за пределами своей клетки он видел уже не одну только тьму. Вглядываясь сквозь прутья решетки, он мог разглядеть расположенные вдоль противоположной стены камеры, внутри которых изредка шевелились едва различимые силуэты и поблескивали полные отчаяния и злобы глаза других узников. Любой из них мог стать его оппонентом в следующем бою. Впрочем, высокий худощавый хозяин всех этих невольников уже давно не давал о себе знать, и дроу уже почти окончательно перестал думать о гладиаторских боях.
Однако это быстро изменилось, когда, уснув в своей камере, он очнулся в уже знакомом для себя заполненном оружием коридоре, в конце которого его встречал сопровождаемый ревом толпы фиолетовый свет...
***
Как и в последний раз, Эрен быстрым твердым шагом направлялся к выходу на арену. Его раны, полученные в предыдущем бою, уже давно затянулись под действием зелья, а искусно выполненные адамантиновые клинки вновь покоились в его руках. Как и в прошлый раз, он уверенно пересек край арены и, не сбавляя шага, двинулся к ее центру под пристальными взглядами подозрительно притихшей толпы.
Это стало его ошибкой.
Едва ступив на песок арены, альв ощутил странное неестественное присутствие, природа которого ему была неведома. Одно он осознал сразу - он был здесь уже не один. Повинуясь этому призрачному тревожному чувству, Эрен рефлекторно отскочил в сторону, в то же мгновение услышав громкое хищное рычание и увидев размытый силуэт, стремительно пронесшийся прямо рядом с ним. Совершив молниеносную атаку, его таинственный противник тут же вновь скрылся из виду, хотя трудно было представить, как это вообще возможно на огромном пустом пространстве вокруг.
Крепче сжав рукояти клинков, он принялся оглядываться по сторонам в ожидании следующего нападения. И каждый раз на самой границе его взгляда мелькало нечто неразличимое, непостижимым образом уходя от его взора. Полагаться на одни только глаза было бессмысленно. И лишь прислушавшись к своему уникальному дару, доставшемуся альву от неведомого планарного предка, Эрен смог избежать следующей атаки. Сделав перекат в сторону, он прочертил клинком широкую дугу в воздухе, но кроме воздуха его клинок ничего на своем пути не встретил. Вновь оказавшись на ногах, парень наконец впервые увидел своего врага.
Его силуэт дрожал и размывался, то на несколько мгновений становясь полностью прозрачным и исчезая из виду, то внезапно смещаясь на метр-полтора в сторону. Но, не смотря на эти сбивающие с толку иллюзии, дроу все же удалось его разглядеть. Медленной угрожающей поступью прямо навстречу ему шло некое подобие громадной кошки с полной белых как кость шипов черной шерстью, из-под которой заметно выпирала внушительная мускулатура, хищно оскаленными зубами и зловеще взирающими на свою новую жертву желтыми глазами. Но больше всего в глаза бросались оснащенные длинными острыми когтями лапы, которых у неведомого зверя было целых шесть штук, и пара тонких растущих из спины существа щупалец, концы которых были усеяны множеством похожих на те же самые острые когти наростов. Вид этой неведомой хищной потусторонней твари был способен вселить страх в сердце любого обитателя этого мира. А момент, когда ее силуэт, дрогнув, вновь исчез из вида, способен был породить в сердце панику.
Но сейчас Эрен как никогда был готов согласиться со словами гарида - он собирался выжить любой ценой, во что бы то ни стало.
Вновь доверившись своим ощущениям, альв ловко ускользнул от очередной атаки, сопровождавшейся злобным рычанием зверя, где угадывалось шипение змеи. За ней последовала еще одна, уже совершенно с другой стороны, а после еще вторая с третьей. И каждый раз Эрену удавалось опередить зверя на шаг, замечая, как тот выдает свое присутствие несдержанным рычанием и неосторожной поступью, оставляющей следы на песке. Все же глаза и уши ему в этом бою пригодятся наравне с чутьем. Но в тот момент, когда ощущение присутствия потусторонней твари вспыхнуло ярче прежнего, она оказалась настолько близко, что времени уйти с ее пути у альва уже не было. Следы на песке вдруг прервались, и громадная шестилапая кошка возникла прямо перед полуэльфом, вытянув ему навстречу свои когтистые лапы в длинном могучем прыжке.
Уходя от острых когтей, Эрен упал на спину, выставляя вперед оба своих клинка.
Но зверь, неведомым образом оказавшись ровно между смертоносных адамантиновых лезвий, подмял альва под себя, уже намереваясь впиться зубами в его шею. Сильным ударом ноги Эрен не дал этим планам свершиться и повалил существо на бок, выкатываясь из-под придавившей его к земле туши. Но он совсем забыл про щипы на спине зверя. Резкая боль в спине дала парню знать о его оплошности, когда множество острых костяных наростов впилось в его тело в районе левой лопатки, оставляя на нем не меньше десятка жутких колотых ран.
Вскрикнув от боли, Эрен выронил один из клинков, но, не теряя времени, другим тут же перерубил попытавшийся достать его хвост зверя. Оглушительный визг потусторонней твари раздался над ареной, а ее очертания принялись хаотично искажаться, подрагивая и смещаясь вблизи ее истинного положения, когда Эрен, хватаясь за свою чудовищную рану, отшатнулся в сторону, все еще сжимая один из клинков в руке. Мало-помалу придя в себя, зверь взглянул на хвостатого бойца своими желтыми глазами, ярость в которых вспыхнула с новой силой. Раненный монстр вновь помчался к своей жертве, собираясь последним смертоносным прыжком покончить со своим врагом, который сейчас, истекая кровью, едва держался на ногах. Боль у основания отсеченного щупальца не покидала зверя ни на миг, а ярость застилала его рассудок кровавой пеленой. И это мешало ему сосредоточиться на искажении собственных очертаний, которые по-прежнему дрожали, но уже не скрывали местонахождение своего владельца.