- Слава Богу. Не мы горим.
И обсуждали: где?
- Кажись, скирды господские.
- ан нет. Мельница!
- Тоже, мудрец! Да коли бы мельница, полымя-то эк куда полоснуло бы! А тут вширь пошло.
Выбежал Федор. Полушубок крытый на ходу застегивает.
- Машину выкатывай, ребята. Бочки готовь! Эй, ты, мне Гнедогооседлай.
Красиво стало лицо Федора под неверным светом далекого зарева и желтых фонарей в руках дворовых людей. Хмель вылетел вчерашний, ни скуки в лице, ни злобы. Будто этой ночи все долгие месяцы здешней жизни дожидался. Счастливым криком покрикивает, с места на место ловкой поступью перебегает. И все не без толку. Быстро машину ржавую наладили.
- Домой бы шла!
Это Федор Вере. Стоит, в шубку, в рукава не надетую, кутается.
- Зачем домой? И я поеду.
- Не женское дело.
- Что дома-то не видала... Смотреть поеду. Ишь, в медвежью дыру завез. Здесь пожар заместо театру. Все веселее.
Нескрытой злобой сверкнули глаза мужичков. И разные слова враждебные перелетать стали. Понял Федор. Злобно закричал. Погнал, в дверь толкнул. А из двери Вячеслав. И загудел тогда запоздавший набат на далекой колокольне. И переглянулись те двое. Братья с ненавистью переглянулись. Вячеслав, чтобы подозрение не зародить, поспешно с крыльца сбежал.
Ускакали. Те, кому коней не достало, позади бегут размеренным бегом, чтоб ранее срока не притомиться.
Потолкался Вячеслав. В дом возвратился.
- Верочка! Верочка! Где вы? Или спать?
- Нет. Какой теперь сон.
- Подите сюда, Верочка. Или я к вам? Можно?
Да раздета я...
- А вы оденьтесь. Или платочек накиньте.
- Хи-хи... платочек.
Через дверь разговаривали. Вячеслав в коридоре стоял, задыхался.
- Ну, коли хотите, поедем и мы на пожар. Что вы молчите, Верочка?
- Да они, поди, всех лошадей забрали. На чем поедешь...
- Ну, пешком. Да пустите вы...
И навалился Вячеслав на дверь. Затрещало.
- Что вы? Что вы, Вячеслав Яковлич?
А тот ломился и хрипел:
- Верочка... Верочка...
- Стойте, стойте! Сейчас отопру.
- Отопрете?
- Ей-Богу.
Слышит Вячеслав: одежда шуршит, сапожки по полу застучали. Ждет, покорный. К двери Вера подбежала; замок звякнул; отперла.
- Входите!
И от двери отбежала. Вошел Вячеслав. И к ней. Что-то сказать хочет. А она сторонкой, как кошка - в дверь. И выбежала. Бежит и злобно кричит, уже далекая:
- Так-то ты, подлец! К девицам по ночам ломиться. Все Федору скажу.
И два раза ударила входную дверь пружина. Сморщилось лицо Вячеслава, и кулаки его сжались. Постоял близ смятой постели., близ теплой еще, сплюнул, выругался по-мужичьи и медленно вышел из пустого дома. Двор пуст. Зарево разгоралось, близилось в ночи. И пошел без мысли. И долго так.
- Здравствуйте, Вячеслав Яковлич.
Голос-то, голос-то милый какой. Очнулся. Неверяще-радостными глазами глядит. Она. Мелания. Попа Ивана дочка. А вот и дом поповский. Как скоро дошел.
- Или и вы, Вячеслав Яковлич, на пожар? Что же пешком?
- Да так... Да я и не на пожар. Здравствуйте, Мелания Ивановна.
Рука ее теплая, сонно-радостная, рука девичья, в его руке затрепетала. Так посмотрел он дико. Но испугался ли, скрыть ли что хотел, стал вдруг застенчиво-робок и умоляюще тихо говорил:
- Пойдемте со мной, Мелания Ивановна.
- Пойдемте, Вячеслав Яковлич. Да что это вы назад-то?
А тот взял уже ее под руку и уверенно шагал по дороге, которою шел сюда.
- Что вы, Мелания Ивановна! Куда теперь с вами на пожар! Там мужичья этого - страсть. Затолкают. А мы так пройдемся. Погуляем.
- Ну, разве немножко. А то бы издали поглядели.
- Нет, Мелания Ивановна. А лучше вы мне расскажите про свою жизнь. Как у вас в епархиальном было. Чему учили.
- Да всему, что полагается. Ах, как вы руку жмете.
- А это потому, что я вас очень люблю.
Осмелел Вячеслав, идя рядом с поповой дочкой.
Вот я - купеческий сын богатый, а она... и хорошая же она, красивая, добренькая. И моложе этой Верки-подлячки да Маньки. Но Мелания сказала строго так:
- Назад пойдемте.
И вот Вячеслав робок стал. Умоляющие слова; голос прерывается. Умолил. Идут. Не страшно ей опять. Толкует-воркует про разное, про свое, Вячеславову душу тешит, ласковую теперь под звездным небом заревым. И он ей разное говорит. Но мало. Только чтобы речь ее не угасла, ласковая музыка. И руку не прижимает. Помнит.
- Теперь уж назад.
- Ну, еще.
- Да куда еще. Ворота ваши сейчас.
- А мы в парке погуляем.
- Что вы? Что вы? Ночью-то...
- Ничего. Нет никого.